"Жюльетта Бенцони. Гордая американка ("Женщины средиземноморского экспресса" #2) " - читать интересную книгу автора

элегантной даме сезона, однако ей не удавалось более обрести радость,
которую она познала весной, когда ей нравилось наряжаться просто ради того,
чтобы читать восхищение в мужских взорах. Фонсом исчез, Фонсом стал
невидимкой, и это исчезновение сделалось для нее тем большей пыткой, что
вызывало всевозможные комментарии. Куда он подевался? Что с ним стряслось -
с ним, никогда не обходившим вниманием этот важнейший для лошадника момент в
году? Поговаривали, что его особняк заперт на замок, вследствие чего можно
было услыхать самые невероятные версии: одни утверждали, что он подался на
Огненную Землю, другие - что он плавает у берегов Исландии на яхте
наследника английского престола... Некоторые договаривались до того, что он,
мол, удалился в монастырь бенедиктинцев...
Александру терзало не только само его отсутствие, но и все эти безумные
предположения, которые достигали ее ушей, несмотря на старания Модена
избавить ее от сплетен. Впрочем, и сам маркиз не мог не задавать себе
кое-каких вопросов. В те часы, когда Александра отдыхала, он добывал
сведения, сохраняя совершенно безразличный вид, - в этом он был большой
мастер; однако все ограничивалось невнятными слухами. В день "Большого
приза" на старт не вышла ни одна лошадь с гербом герцога, а из этого
следовало, что Жан де Фонсом действительно исчез, причем не исключено, что
надолго. Париж мигом лишился в глазах Александры всего своего очарования,
поскольку здесь не было больше ее "обожателя".
О Корделии этого сказать было никак нельзя. Совершив налет на магазины
предместья Сент-Оноре и модные салоны - Жанна Ланвэн сшила ей
непревзойденное подвенечное платье, - она решила как следует воспользоваться
своей молодостью, свободой, которой скоро наступит конец, и многочисленными
приглашениями: ведь она была весела, ослепительна, а также слыла невестой с
немалым приданым. Со своей стороны Долли д'Ориньяк, желавшая пополнить
контингент американок в Европе, неуклонно работала в этом направлении. Не
зная лично Питера Осборна, она беззастенчиво нахваливала преимущества жизни
во Франции. В последнее время она приняла покровительство над Делией,
поскольку Александре все меньше хотелось показываться на людях.
Из Америки до нее не доходило никаких вестей, не считая нескольких
писем от матери. Тетка объясняла растущую печаль племянницы упорным
молчанием Джонатана.
- Не испытываю ни малейшей нежности к судье Каррингтону, которого я
считаю просто упрямым мулом, - заявила она как-то вечером Александре, в
который раз отказавшейся от приглашения Долли поужинать в ресторане. -
Однако мне кажется, что тебе следовало бы подумать о возвращении. Вчера мы
говорили на эту тему с Никола и решили что с радостью доставим тебя в
Нью-Йорк Зачем тебе злые толки?
- Вернуться домой с понурой головой, в простой рубахе, с петлей на шее
и с посыпанными пеплом волосами? Об этом и речи быть не может! Я не желаю
потворствовать властности Джонатана, к тому же зачем отказываться от
удовольствия посетить Венецию? Нас с Делией уже ждут.
Она показала тетке полученное утром письмо Элейн Орсеоло. К своему
огромному сожалению, чета была вынуждена на сей раз отказаться от
присутствия на "Большом призе": это было вызвано необходимостью участвовать
в земельной тяжбе, навязанной соседом. "Однако мы надеемся на вас, - писала
Элейн. - Будете ангелом, если подберете мне что-нибудь посимпатичнее у
"Пакена": мне просто необходимы вечерние туалеты на это лето..."