"Жюльетта Бенцони. Гордая американка ("Женщины средиземноморского экспресса" #2) " - читать интересную книгу автора

постояльцев лучше, чем кто-либо другой, и умел, избегая навязчивости,
удовлетворить самых требовательных клиентов. Он и заправлял здесь всем, Ритц
же проводил время в Лондоне и других местах. Не зная фамилию Каррингтон, он
бы никогда не предоставил путешественницам самых лучших апартаментов без
рекомендации.
- Сколько возни вокруг отеля! - бурчал дядя Стенли. - "Континенталь"
ничем не хуже этого старого сарая.
- Старый сарай? - возмутилась Александра. - Ну и тупица вы, дядюшка!
Настоящий американский невежда! Глория Вандербильт говорила мне, что здесь
прежде располагался герцог Лозен, прославившийся под Йорктауном, где он
обратил в бегство английский флот.
Она не стала распространяться, что названный Лозен был в свое время
завсегдатаем Трианона и ему благоволила Мария-Антуанетта. С тем большим
удовольствием она разместилась в светлых комнатах, где вся изящная мебель и
хрустальные люстры прибыли, казалось, прямиком из Версаля.
Будучи истинным швейцарцем, то есть заклятым врагом пыли, господин Ритц
категорически запрещал применять в своих дворцах обивочные ткани, гипюр,
бархат, помпоны и прочие модные украшения, которые, по его убеждению, только
плодят микробов. У него были в ходу исключительно легкие шелка,
хлопчатобумажные ткани из Персии, а также моющиеся ткани, используемые в
ванных и туалетных комнатах. В парадных залах полы устилали ковры редкой
работы, но этим уступка тяжелым тканям, собирающим пыль, ограничивалась.
Александра тут же почувствовала себя здесь, как дома, тем более что у
нее в гостиной ежедневно ставили свежие цветы, а гостиничная кухня, где
священнодействовал мэтр Жимон, последователь великого Эскоффье, была выше
всяких похвал. Даже тетушка Эмити, первоначально выступавшая,
солидаризируясь с братом, за отель "Континенталь", проведя в "Ритце" всего
один вечер, перебежала в противоположный лагерь вместе с вооружением и
обозом.
Как было устоять, когда Оливье Дабеска, следуя наущению Антуана,
преподнес ей в конце первого ужина бутылочку старого портвейна из подвалов
самого Томаса Джефферсона, который до Французской революции служил послом
юных Соединенных Штатов при короле Людовике Шестнадцатом? Даже не задаваясь
вопросом, откуда у него взялось подобное чудо, тетушка Эмити приложилась к
бокалу с портвейном, как к чаше на церковном причастии; распробовав
волшебный нектар, она потребовала, чтобы за ней оставили всю бутылку, что
как раз подразумевалось, а также чтобы ей отдали ее, когда в ней не
останется ни капли, чтобы она могла водрузить ее на постамент из
позолоченной бронзы. Так она и поступила, повергнув в оцепенение горничную:
невиданное произведение пластического искусства заняло место в спальне
тетушки под стеклом, словно подвенечный головной убор. Впоследствии ему
предстояло перекочевать вместе с тетушкой в Филадельфию.
Очарование отеля "Ритц", признаваемое всеми кокетливыми, элегантными и
не стесненными в средствах женщинами, заключалось также в том, что он
располагался в самом сердце Мекки парижской моды - на Вандомской площади,
поблизости от Рю де ля Пэ и соседних с ней улочек. Помимо всемирно известных
ювелирных магазинов "Картье" и "Бушрон", здесь находились модные салоны
"Пакен", "Дусэ" и знаменитый "Уорт", открытый принцессой Меттерних и
обшивавший императрицу Евгению. Тут же колдовала Каролина Ребу, королева
модисток и модистка королев. Непосредственно на площади царили "Марсьяль" и