"Жюльетта Бенцони. Гордая американка ("Женщины средиземноморского экспресса" #2) " - читать интересную книгу автора

"Арман", "Дейе", сестры Ней и Шарве, король мужской моды и портной принца
Уэльского. Недоступная и фантастическая Жанна Ланвен распахнула свои двери
подле салона конской упряжи "Гермес" ближе к Сент-Оноре, по соседству с
парфюмерным раем - "Роже" и "Галле". Знаменитый представитель парфюмерной
когорты Герлен обосновался на улице Риволи, а Любен, излюбленный парфюмер
императрицы Жозефины, возвел свою резиденцию на улице Руаяль. Если добавить
к этому перечню магазины изысканной посуды "Лалик", "Баккара", "Сен-Луи", а
также торговлю изделиями из золота и серебра "Кристофль", то нетрудно
понять, каким неодолимым соблазнам подвергалась здесь миссис Каррингтон,
стоило ей ступить на тротуар.
Ей было тем более трудно им противостоять, что умеренность вовсе не
входила в перечень ее качеств; ее апартаменты ускоренно наполнялись
чудесными приобретениями, а обшитые персидскими гобеленами гардеробы,
предусмотрительно сделанные славным господином Ритцем совершенно
необъятными, быстро стали ломиться от платьев, манто, костюмов, обуви,
шляпок и прочего.
Столь лакомое соседство немало облегчало задачу Антуана, у которого
каждый день выдавалось по несколько свободных часов, тем более что в
мартовское ненастье ему далеко не всегда приходилось сопровождать дам во
время ритуальной послеобеденной прогулки в карете по Булонскому лесу и
присутствовать по утрам на велосипедных заездах, устраиваемых Александрой
там же. Впрочем, на обедах, ужинах и выездах в театр его присутствие было
обязательно. А ведь после полного тревог года он вовсе не испытывал желания
пропадать в Париже. Он мог мечтать только об одном: погрузиться на Лионском
вокзале в милый его сердцу Средиземноморский экспресс, который всего за
несколько часов домчит его до Авиньона, откуда он без труда доберется до
Шато-Сен-Совер, фамильного гнезда, где заправляла Виктория, его старая
служанка, а также ее муженек Прюдан и их племянницы-близняжки Мирей и
Магали. Желание оказаться там бывало порой столь сильным, что он с трудом
сдерживался, чтобы не бросить Александру на произвол судьбы и не улизнуть
тайком. Одна мысль о том, что каждый вечер надо одеваться щеголем, когда он
больше всего на свете любит удобные тапочки, сводила его с ума; однако
пленительная гордячка казалась настолько счастливой и переполненной радостью
жизни, когда, наряженная еще искуснее, чем накануне, брала его под руку
перед дверями ресторана или театра, что он лишался смелости причинить ей
малейшую неприятность и ежедневно переносил расставание на завтра.
В первое же их появление в Опере - а произошло это в понедельник, самый
изысканный день - он не мог не испытать гордость, настолько бесподобна была
Александра. В тот вечер она надела золотой лотос и пышное муслиновое платье,
переливающееся оттенками белого и зеленого на золотистом фоне; наряд казался
просвечивающим - но только казался... Ее роскошные золотистые волосы были
умело завиты и тем не менее закрывали всю спину, делая ее похожей на
античную жрицу. В зале не осталось ни одного бинокля, который не был бы
направлен на эту прекрасную незнакомку, и Антуан, как бы он ни был польщен,
поблагодарил судьбу за присутствие радом импозантной мисс Форбс, погруженной
до самых ушей в шоколадные кружева и украшенной желтыми страусиными перьями:
оно снимало с него подозрения, что он демонстрирует свету новую
очаровательную возлюбленную. Недаром ему показалось, что в ложе принцессы
Брольи сидит, источая чисто британскую элегантность, молодой финансист
Оливье Дербле.*