"Жюльетта Бенцони. Гордая американка ("Женщины средиземноморского экспресса" #2) " - читать интересную книгу автора

Марии-Антуанетты, но ему почему-то нравилось откладывать визит в Трианон.
Тем временем погода благоприятствовала такому визиту, как никогда: был
разгар весны, когда в Париже цветут сады и покрываются нежной листвой
деревья. Парк с журчащими фонтанами манил ее все сильнее, но герцог все не
назначал и не назначал день поездки.
- Я не готов, - твердил он, - да и вы не готовы!
На приеме у принцессы Де Ла Тур д'Овернь, где они только что танцевали,
она, в очередной раз услышав эту его отговорку, сказала, что он не держит
своего слова и что вообще непонятно, что значит "не готова".
- Очень просто: питая столь нежные чувства к королеве, вы должны
обрести особое, умиленное состояние. Пруды и рощи Трианона неподвластны
холодной логике любопытной американки. Надо, чтобы она приготовилась принять
их сердцем.
- А мое сердце... не готово?
- Боюсь, что нет. Во всяком случае, не полностью.
Александра развернула свой веер, словно решив превратить его в ширму и
надолго умолкнуть, по потом резко сложила его и сказала:
- Ответьте-ка, любезный герцог: что подумала бы королева, если бы ваш
предок граф Ферзен пользовался предлогами один невразумительнее другого,
чтобы не сопровождать ее на простой прогулке?
В голосе ее слышался вызов, темные глаза сверкали, как черные
бриллианты, поймавшие солнечный луч. Ее упоительные губы были влажны, они
приоткрывались в обольстительной улыбке, а ее декольтированная грудь,
обрамленная гирляндой роз, поднималась и опускалась в такт учащенному
дыханию. Никогда еще ее вид не казался ему столь многообещающим. Жан
почувствовал, как в нем опять вспыхивает желание, которое он так умело
скрывал с того самого ужина у герцогини Роан. Но он вовремя увидел, что она
догадалась, какие чувства его обуревают; ее глаза уже сузились, как у кошки,
приготовившейся выпустить коготки. Он поспешил холодно улыбнуться и отвесить
вежливый поклон:
- Вы забываете об одном, миссис Каррингтон: я не Ферзен, а вы - не
королева. А теперь позвольте попросить у вас прощения: я вижу мадам де
Полиньяк, которую мне хочется поприветствовать.
Приняв непринужденный и даже небрежный вид, он двинулся было прочь от
нее, когда она окликнула его:
- Жан!
Он замер, как вкопанный, польщенный тем, что она назвала его по имени,
да еще слегка дрожащим голосом, а потом вернулся. Она спросила несравненно
более мягко:
- Кажется, вы как-то назвали меня... королевой Женевьевой?
- Совершенно верно. Это имя вам идет. Оно созвучно вашей королевской
красоте, вашей неземной грации, вашим белокурым волосам... Однако из этого
вовсе не следует, что я мечтаю о роли Ланселота. Прошу прощения!
С этими словами он снова удалился, торопясь перехватить очаровательную
даму - графиню Жанну де Полиньяк, чей поистине хрустальный голосок
Александра слушала на концерте для избранных. Сирена встретила Фонсома
ослепительной улыбкой и, взяв его под руку своей изящной ручкой в высокой
перчатке из белого атласа, повела его в дальнюю гостиную. Александра была
оскорблена и разгневана. Она чувствовала себя так, словно ее обокрали. Вечер
был испорчен; не дожидаясь Орсеоло, она ушла вместе с несколькими гостями,