"Жюльетта Бенцони. Гордая американка ("Женщины средиземноморского экспресса" #2) " - читать интересную книгу автора

в середине которых горят жемчужины. На напудренной головке сверкает
"Санси" - одна из самых прекрасных драгоценностей короны; она удерживает
султан. Смотрите: она улыбается вам!
Действуя так, словно их в действительности поджидала королева, Жан взял
свою трепещущую спутницу за руку и повел ее вдоль маленького пруда, по глади
которого скользили большие лебеди, похожие на участников бала. На ходу
Фонсом продолжал свои заклинания; его пылкий голос звучал в ее ушах самой
сладостной музыкой. Никогда еще Александра не испытывала такого трепета,
какой охватил ее сейчас.
Оказавшись у старой замшелой скамьи, он усадил ее, сам же остался
стоять, не выпуская, впрочем, ее руки.
- Она сидела здесь в тот день, когда принимала Ферзена, который,
стремясь понравиться ей, облачился в сверкающий мундир шведского офицера.
Тогда и зародилась их любовь. Совсем еще молодая королева впервые познала
сердечное волнение.
- Что они говорили друг другу?
- Как знать? Но, думаю, он упал перед ней на колени... - Эти слова Жан
произнес шепотом. Он тоже опустился на одно колено. - Видимо, это позволило
ему облобызать ее чудесную ручку, которую он захватил; он, наверное, шептал
слова, которые так и просились сорваться с его языка...
- Слова?.. Какие слова?.. - лепетала теряющая над собой контроль
молодая женщина.
- Какая женщина не догадается, что это были за слова? Ведь они так
просты! Достаточно дать волю сердцу, просто произнести "я люблю вас"... Уже
много дней, много ночей - особенно ночей! - ваш образ не выходит у меня из
головы, горяча мою кровь! Когда вы далеко от меня, я все время представляю
себе вас и мечтаю о том, как смогу, наконец, заключить вас в объятия,
заставить вас закрыть глаза, упиваясь моими поцелуями, а потом завладеть
вашими губами... Если бы я осмелился приложить ладонь туда, где бьется ваше
сердце, то наверняка услышал бы, что оно колотится так же учащенно, как
мое...
Мало-помалу его руки завладели ее руками и притянули ее вплотную к
нему. Она почувствовала на щеке его дыхание, как в тот вечер, когда она его
оттолкнула, только на сей раз у нее не хватило на это смелости. Возможно,
дело было в магии места, в мастерстве, с каким он нарисовал перед ней
воображаемую картину, в невыносимой пылкости его умоляющего голоса... Она
позволила ему приподнять ее со скамьи, прижать к своей груди, склониться к
ее рту, легонько прикоснуться губами к ее губам, неторопливо впиться в них.
Она чувствовала, что лишается последних сил, что уже не способна даже
пошевелиться, что ее охватывает сладостное изнеможение, желание растаять под
его ласками... Это было одновременно страшно и невыносимо хорошо, и поцелуй,
сначала просто затянувшийся, а потом ставший нескончаемым, окончательно
опьянил ее. Но тут Фонсом, не сумев сдержаться, допустил оплошность: не
отрываясь от ее губ, он уверенно, но при этом бесконечно ласково положил
ладонь на молодую грудь, под которой трепетало обезумевшее сердечко.
Реакция последовала незамедлительно. Мгновенно опомнившись, миссис
Каррингтон оттолкнула наглеца с такой силой, что он отлетел в
противоположный конец скамьи, откуда и свалился, потеряв остатки грации. Тут
же вскочив, он оказался лицом к лицу с разгневанной мегерой:
- How dare you? Как вы смеете? Вы... вы...