"Лилия Беляева. 'Новый русский' и американка" - читать интересную книгу автора

пополняя ряды солдат, юристов, полицейских, новых матерей, всякого рода
общественных деятелей, официантов, часовых дел мастеров и так далее.
Я лично? Но я же, кажется, уже сказала, что составила план: до
тридцати лет - только секс, а там видно будет. Хотя бы потому, что мне
противно медицинское вранье - будто роды удивительно облагораживают женщину
и добавляют ей красоты.
Могу поверить - мученическая жизнь женщине до родов, когда она
превращается в огромную сардельку, когда её лицо заляпывают желтые пятна,
когда у неё (это мне рассказывала подружка по колледжу Ирэн, которая рожала
уже трижды) возникает, фффу-у! - геморрой от того, что на нижние органы
давит плод, - так вот, мученическая жизнь женщине обеспечена.
Не привлекаю в качестве аргумента сам процесс родов - как это больно,
страшно, а подчас и опасно... Но облагораживание мученичеством - это ведь
не нечто, что так и бросается в глаза. А вот потери, которые несет после
родов бедная юная женщина, очень часто невосполнимы... У той же Ирэн
обвисла грудь, прорезались первые морщинки. Да и талия заметно сдала...
...Повертевшись у зеркала, голенькая, как только что рожденная из
белокружевной пены за кормой, я подвела итог: "Во мне ещё столько прелести,
я ещё такая красоточка, что... вполне... вполне..." И, надев свое белое
шифоновое платье, в котором меньше веса, чем в носовом платке, сунув свои
прелестные узкие ножки в белые босоножки на тонком каблуке, в последний раз
сравнив правую и левую бровь - ровно ли покрасила их, и быстренько побрив
ноги, я вышла на палубу, на ветер, под солнце... И, делая вид, будто мне
как-то немного меланхолично, а в общем-то ничего не интересует, прошлась
туда-сюда. Но нигде, нигде... Продефилировала по палубе с другого боку,
поднялась на нос теплохода, постояла рядом с флагштоком, на котором бился
под встречным ветром какой-то полотняный квадрат... Но нигде, нигде...
Вернулась в каюту, подновила линию по контуру губ... опять вышла...
Чего я хотела? Вроде бы немногого - ещё раз увидеть "нового русского",
того, в белых плавках, которые он по незнанию приобрел в магазине
"сюрпризов".
Нет, конечно же, вру. Мне захотелось, очень захотелось, чтобы он,
увидев меня, немножко удивился бы моей, скажу так, приятной внешности... А
дальше... дальше будет видно... В глубине души я не сомневалась - и этот
человек, как и десятки до него, падет к моим ногам и будет, хоть на время,
но безраздельно мой. Мне ведь тоже никакой мужчина пока не нужен надолго и
тем более навсегда. Для меня пока мир тем и интересен, что полон этих живых
и тоже жаждущих игрушек - мужчин.
Однако и этот мой "выход в свет" оказался безуспешным. Нигде высокого
блондина не наблюдалось. Время подошло к обеду. По трансляции объявили, что
ресторан ждет гостей, и я пошла. И шла медленно, осторожно оглядываясь, но
нигде, нигде... И каким же ненужным, надоедливым показался мне мой
самурайчик, аккуратист и педант, хоть он в сущности никаких неудобств мне
не создавал. Но требовал однако небольшого, а внимания. И, видимо, по праву
"первой ночи" сел со мной за один столик, что не было запланировано. В
конце концов он, впрочем, догадался своим изощренным японским подсознанием,
что ему лучше освободить меня от своего присутствия, - и ушел, безупречно
вежливо откланявшись. А я осталась в ресторане делать вид, что никак не
могу допить крошечную чашечку кофе и игрушечную рюмочку ликера.
Напрасно. Высокий блондин так и не возник. Где же он обедает? Здесь