"Лилия Беляева. 'Новый русский' и американка" - читать интересную книгу автора

- О! - улыбнулась я лучезарно. - Не надо оправданий! Вы поступили
вчера неподражаемо, когда явились перед публикой голым. Вы были
великолепны, уверяю вас!
Он, как ни странно, отчасти понял, о чем я, и на ломаном английском
сказал, не переставая, однако, подталкивать меня к двери:
- Извиняюсь... извиняюсь... Мне очень жаль, но...
Я рассмеялась, продемонстрировав нашу отменную американскую улыбку в
шестьдесят девять зубов, и сказала:
- За что? Я бы сожалела в единственном случае, если бы вы были
гомосексуалистом...
- О, нет, нет! - тотчас отрекся он, почему-то довольно стыдливо
прикрыв свою могучую, кипучую, прелестно дыбистую мужскую плоть одной рукой
и захохотал раскатисто, безмерно сексапильно, чуть обрызгивая меня слюной.
Теперь мы оба хохотали, глядели друг на друга и хохотали.
...Подчас близкая моя подруга, серая библиотечная мышка Оливия, задает
мне вопрос:
- Ну как, как ты отдаешься мужчине? Если совсем не знаешь его? В какой
момент вам обоим становится ясно, что надо действовать?
В самом деле, в какой? И как мы с этим "новым русским" почувствовали,
что миг настал? Нет, не просто, а глядя друг на друга, более точно - не
спуская глаз друг с друга. Между нами в те минуты уже протянулась тонкая,
звонкая, певучая струна и всё натягивалась и натягивалась, и наши взгляды
становились всё густей, всё насыщеннее глубинным, обвальным смыслом...
И как, почему, отчего он вдруг грубо столкнул меня в дверной проем и
сказал, уже зло прищурившись:
- Пошла вон! Проваливай!
От полной растерянности я замерла на месте. Мне показалось, что
ослышалась. Но он повторил:
- Уходи! Я тебя не звал! Пошла, пошла вон! - и захлопнул передо мной
дверь.
Что все это значит?! Почему он поступил со мной так грубо?! Чем я ему
не подошла?!
Слезы невольно навернулись мне на глаза. Я шла мимо кают по ковровому
покрытию, спотыкаясь, словно по болотным кочкам. Казалось, и мои нежные,
чуткие грудки стенали и плакали вместе со мной. Сама не знаю, как бы
пережила этот чудовищный, незаслуженный позор, если бы мне навстречу не
попался молодой, плечистый, правда, бородатый, мужчина, чем-то чуть похожий
на того странного блондина, что так легко отказался от меня.
Этот мужчина тоже был блондином со светлыми глазами. Не знаю почему,
но я спросила у него, приостанавливаясь:
- Русский?
- О, да, - ответил он очень приветливо, - я - Иван.
Это все, что он мог мне сообщить по-английски. Так что я и до сих пор
не знаю, как, каким образом мы очутились у него в каюте. Но все остальное
оказалось не так уж и некстати. Вероятно, он был спринтер и на школьных
спортивных занятиях блистал в беге. А может быть, он получил навыки
пожарного. Во всяком случае, все у нас с ним произошло на удивление
стремительно, без малейшей запинки, словно мы совместными усилиями тушили
пламя. И я лишь потом обнаружила, как пострадало мое любимое, нежное
шифоновое платьице. Он поступил со мной как варвар - не стал тратить время,