"Лилия Беляева. 'Новый русский' и американка" - читать интересную книгу автора

приходилось ставить клизму...
Мы оба от души посмеялись над незадачливостью сексуально могущего Мао
и по очереди резвенько сбегали пописать и подмыться. У нас все, все
получалось на удивление согласованно и прекрасно!
Так к чему я все это? Ну, конечно, к тому, что мой сексуально могучий
атлет-полукитаец остался настолько доволен нашим с ним тесным, неподдельным
общением, настолько благодарен мне за доставленную радость всестороннего
соприкосновения, что в порыве этой самой вскипевшей благодарности чуть не
откусил мой славный сладкий мизинчик на левой ноге... Воображаете?
Я же снисходительно потрепала его за ухо и удалилась в ванную комнату.
Навсегда. Там, обтерев салфеткой свой мизинец, немного обслюнявленный
полукитайцем, словно конфета, побывавшая во рту у ребенка, и приняла
бескомпромиссное решение отправиться на русском теплоходе, идущем из
Гонконга в Японию.

Так чем, чем я не устроила "нового русского" блондина, к тому же
возможного грабителя и убийцу, если я вполне устроила такой первосортный
секс-автомат, как хотя бы этот хваткий, удалой полукитаец? Если до этого я
только и делала, что брала того, которого хотела, с интервалом самое
большее в три минуты от одного моего заинтригованного взгляда до другого,
лукаво-призывного?
Да, да, я - настоящая, стопроцентная американка, и все, абсолютно все
мои любовные истории начинались в великолепном темпе и длились ровно
столько, сколько требовалось моему жадноватому, прелестно-чудесному,
искусительному, умопомрачительному телу. И я сама, сама решила ещё в свои
пятнадцать, что до тридцати дам себе полную сексуальную волю, а там видно
будет. Так и поступала.
А почему бы и нет? Это только ханжи способны брюзжать при виде
классной молодой женщины, затянутой в модные джинсы так, что её тугая,
кругленькая, аппетитная попочка выступает вперед во всей своей Богом данной
прелести и кричит: "Глядите, любуйтесь, роняйте слюни, это вам полезно,
господа мужчины, если, конечно, вы не импотенты!"
О, каких только горячих, восторженных слов, а часто и бесстыдных,
потому что миг блаженства вынуждает к последней дикарской откровенности, не
слышала я! Сколько великолепных, грациозных, размашистых определений моих
достоинств потратили на меня мои осчастливленные партнеры за эти годы! Я
была для них и киской, и пумочкой, и тигренком, и пантерочкой, и курочкой,
и гусеничкой, и лапкой, и медузкой, и парным молочком, и клубникой со
сливками, и гагачьим пухом, и...
Впрочем, остановлюсь... Но вовсе не потому, что иссякли эпитеты. И так
все ясно, я думаю? Тем более что ещё существовали изысканные, порхающие,
мерцающие определения отдельных частей моего тела, на что тоже отнюдь не
скупились мои временные бой-френды.
Уж как только не именовали они, к примеру, мои грудки! Во-первых, они
все, как один, называли их "райское наслаждение". А дальше шли вариации в
зависимости от эрудиции, образования и темперамента.
- О, эти мои прелестные, тугие яблочки! - задыхаясь от алчности и
любовной истомы, твердил один фирмач, специализирующийся на поставках
фруктов из Марокко в Венгрию.
- О, мои чудные, увесистые гирьки! - восклицал другой, естественно,