"Лилия Беляева. 'Новый русский' и американка" - читать интересную книгу автора - Ах, где ты, принц Чарльз! - машинально, глядя на звезды, произнесла
я. И надо же такому случиться - ко мне шагнула довольно высокая фигура. И мне так почему-то захотелось, чтобы эта фигура оказалась именно принцем Чарльзом, что я закрыла глаза, и все дальнейшее проделывала с закрытыми глазами, что, между прочим, не помешало ничему остальному. - Как вы прекрасны в этом звездном сиянии! - воскликнул приятный баритон. - Я это знаю, - призналась я смело. - Вы совершенно особенная женщина, - продолжал ворковать обольстительный мужской баритон. - Хотя бы потому особенная, что ни одна женщина не способна выйти на палубу в пять часов утра, чтобы любоваться звездами и тем более угадать, как меня зовут. - Так вы и есть принц... Чарльз? - поинтересовалась я, чувствуя, как все мои жилочки и кровеносные сосуды напрягаются и перенапрягаются. - Положим... принц, - почти уверенно ответили мне. - Но то, что Чарльз, - несомненно. - А может быть, всего лишь Чарльз Дарвин? - сострила я. - Этот очередной дуралей мужского пола, который решил, что мы все - вчерашние обезьяны и не более того. - Не беспокойтесь, я значительно моложе, - был ответ. По обыкновению я принюхалась. Грустно было бы, если мое желание, рассчитанное на раннее утро в Японском море, оказалось бы не созвучно предлагаемому набору запахов. Но, слава Богу, мой нечаянный принц Чарльз пах мускусом, хорошим вином предположила, должны были отдавать можжевельником в смеси с ароматом испанского хлеба. Так оно и оказалось... Но это после, потом. А пока я почувствовала, как мою талию в золотистом, летучем на ходу пеньюаре обхватила пара крепких, уверенных мужских рук... Я услыхала над самым ухом горячий, настойчивый шепот: - Бросимся в бассейн! Сейчас же! Я была, признаться, потрясена! Как, как этот внезапный человек догадался, что больше всего моему загоревшемуся телу хочется в воду?! - А может, сразу в море? - чуть пококетничала, по-прежнему не раскрывая глаз. - С вами? Готов! - был ответ. И все-таки он был англичанин. Его выдала английская сдержанность. - Но постараемся остаться на грани разумного, - сказал он вдруг. - Море - ведь это море... можно отстать от парохода. И это его благоразумие меня ужасно, упоительно разожгло. - Бросаемся в бассейн не раздеваясь! - скомандовала я. - Готов! - ответил он по-армейски бодро. И мы рухнули в воду и лишь потом сообразили, что воды могло и не быть - ночь ведь, вернее, раннее-раннее утро. Но как он был необыкновенно деятелен в воде, этот благоразумный англичанин! Как исключительно, трогательно предусмотрителен! Он сделал из моей шали чудесный гамак, наполовину утопленный в воде, искусно привязав его к каким-то выступам. В этом гамаке, как оказалось, так замечательно |
|
|