"Владимир Беляев. Старая Крепость (Трилогия, книга 1)" - читать интересную книгу автора

разговаривать с нами, но все же мы стали приставать к нему с вопросами.
Сашка Бобырь спрашивал Лазарева, будем ли мы носить форму. Куница - на
каком языке будут учить в гимназии; каждый старался выведать у Валериана
Дмитриевича самое главное и самое интересное для себя.
Особенно хотелось нам узнать, почему Лазарев не хочет переходить в
гимназию. И когда мы его растравили вконец, он встал со стула, еще раз
медленно протер пенсне и оказал:
- Я и сам не хочу покидать вас в середине учебного года, да что ж
поделаешь? - Помолчав немного, он добавил: - Главное-то, хлопчики, в том,
что они набирают в гимназию своих учителей, а я для них не гожусь.
- Почему не годитесь? - удивленно выкрикнул Куница.
- Я, хлопчики, не могу натравливать людей одной нации на людей другой так,
как этого хотелось бы петлюровцам. По мне был бы человек честным, полезным
обществу, а то, на каком языке он говорит, - дело второстепенное. Мне
абсолютно безразлично: поляк, еврей, украинец или русский мой знакомый, -
была бы у него душа хорошая, настоящая, вот основное! И я всегда считал и
считаю, что нельзя решать судьбу Украины в отрыве от будущего народов
России... И никогда они мне не простят, что я рассказывал вам правду о
Ленине...
Невесело расходились мы в этот день по домам. Было жалко покидать навсегда
наше старое училище. Никто не знал, что нас ожидает в гимназии, какие там
будут порядки, какие учителя.
- Это все Петлюра выдумал! - со злостью сказал Куница, когда мы с ним
спускались по Старому бульвару к речке. - Вот холера, чтоб он подавился!
Я молчал. Конечно, прав был мой польский друг! Что говорить, никому не
хотелось расставаться со старым училищем. Да и как мы будем учиться вместе
с гимназистами?
Еще от старого режима сохранялись у них серые шинели с петлицами на
воротнике, синие мундиры и форменные фуражки с серебряными пальмовыми
веточками на околыше.
А когда пришли петлюровцы, многие гимназисты, особенно те, что записались
в бойскауты, вместо пальмовых веточек стали носить на фуражках
петлюровские гербы - золоченые, блестящие трезубцы. Иногда под трезубцы
они подкладывали шелковые желто-голубые ленточки.
Мы издавна ненавидели этих панычей в форменных синих мундирах с белыми
пуговицами и едва завидев их, принимались орать во все горло:
- Синяя говядина! Синяя говядина! Гимназисты тоже были мастера дразниться.
На медных пряжках у нас были выдавлены буквы "В.Н.У.", что означало
"Высшеначальное училище". Отсюда и пошло - увидят гимназисты
высшеначальников и давай кричать:
- Внучки! Внучки!
Ну и лупили же их за это наши зареченские ребята! То плетеными нагайками,
то сложенными вдвое резиновыми трубками. А маленькие хлопцы стреляли в
гимназистов из рогаток зелеными сливами, камешками, фасолью.
Жаль только, что к нам на Заречье, где жила преимущественно беднота, они
редко заглядывали.
Почти все гимназисты жили на главных улицах города:
на Киевской, Житомирской, за бульварами, а многие и около самой гимназии.
Наступил понедельник. Ох и не хотелось в то ясное, солнечное утро в первый
раз идти в незнакомую, чужую гимназию!