"Владимир Беляев. Старая Крепость (Трилогия, книга 1)" - читать интересную книгу автора

Юзик заглянул в класс, но, видно, ему не понравилось, что в классе совсем
темно, и он сказал, грызя кукурузу:
- Нет, зачем здесь? Я тебя лучше в зале послушаю.
- А как объявлять лучше: вирш Шевченко или вирш Тараса Григорьевича
Шевченко?
- Ну, конечно, Тараса Григорьевича. Ведь так нам и Лазарев объяснял.
В эту минуту пронесся черноволосый восьмиклассник с повязкой распорядителя
на рукаве и закричал на весь коридор:
- Артисты, на сцену!
- Иди! - И Юзик втолкнул меня в освещенный актовый зал.

По сцене бегали гимназисты, кто-то гремел гирями, выжимая их одной рукой.
Пахло пудрой и нафталином. Я осторожно пробирался в глубь сцены, где было
потемнее. Откуда ни возьмись, навстречу мне выскочил запорожец с седыми
усами, в голубом кунтуше. Кривой ятаган висел у запорожца на боку. Я
шарахнулся в сторону и чуть не полетел, споткнувшись о чугунную гирю. Яйцо
запрыгало у меня в фуражке.
Запорожец засмеялся и крикнул басом:
- Ага, Васька, не узнаешь, а я тебе зараз голову срубаю! - Выхватив
ятаган, он и в самом деле занес его над моей головой. Узнав по голосу, что
это не настоящий запорожец, а наш одноклассник, долговязый Володька
Марценюк, я мигом схватил его за глотку.
- Это еще что за баловство? - послышалось сзади. Я сразу отпустил
запорожца. Возле нас стоял Подуст. Я посмотрел на него и даже не поверил,
что это Подуст. Из-под бархатного воротника его нового мундира торчал
чистый крахмальный воротничок, редкие седые волосы были причесаны. даже
пенсне он надел новое, парадное, с блестящей золоченой дужкой, которая,
точно клешня рогача, впилась в красную, мясистую переносицу учителя. На
грудь он приколол английской булавкой букетик из настурций и васильков.
Прямо не верилось, что этот франт и есть наш старый, похожий на сельского
дьячка учитель Подуст, которого мы все за его рассеянность прозвали
Забудькой.
- Ага... Манджура! - сказал он мне весело и хитро подмигнул. - Ну,
держись, держись, я тебя выпускаю первым во втором отделении.
В эту минуту на сцену вбежал черноволосый гимназист-распорядитель. Он
бросился к Подусту и прошептал:
- Георгий Авдеевич! Головной атаман едут...
С улицы в открытые окна актового зала донеслось гудение машины.
Все, кто был на сцене, подбежали к занавесу. Но дырок на всех не хватило,
а меня совсем оттеснили. Я быстро спрыгнул с подмостков и, отбежав шага
два в сторону, остановился у глухой полотняной стенки, которая отделяла
актовый зал от сцены. Я мигом достал карандаш и проколупал в полотне очень
удобную дырку. Через эту дырку я увидел, как батько Петлюра со свитой
вошел в зал. Навстречу ему выскочил Прокопович и, уронив палку, обнял
атамана. Они поцеловались. Даже здесь, за сценой, было слышно, как кто-то
из них смачно чмокнул мясистыми губами. Гимназисты вскочили со своих мест
и заорали "слава".
Петлюра махнул им рукой, чтобы они садились, а сам направился дальше. Он
прошел под самой сценой и сел в ложе, в каких-нибудь пяти шагах от меня.
Очень было неприятно смотреть на него в упор, так и хотелось все время