"Владимир Беляев. Старая Крепость (Трилогия, книга 1)" - читать интересную книгу автора

В СТАРОЙ КРЕПОСТИ


Проснулся я рано утром. Солнце еще не поднялось над крышей сарая. Я
побежал в огород. Там из самой крайней грядки я одну за другой выдернул
розоватые редиски и возвратился в дом. Тихо ступая по кухонному полу, я
достал с полки початый теткой каравай хлеба, отрезал себе ноздреватую
горбушку и, посыпав хлеб солью, присел на табуретку. Скоро на кухонном
столике остались только хлебные крошки да срезанные острым ножам мокрые от
ночной росы мохнатые листья редиски. Я уже собрался уходить, как из
спальни, позевывая, вышла тетка.
- Ты чего ни свет, ни заря поднялся? - спросила она, глядя на меня
заспанными глазами.
- А я пойду к Юзику Старадомскому задачи по арифметике решать. Мне ведь в
гимназию доктор запретил ходить, вот я дома с Юзиком и позанимаюсь.
- Какие еще задачи спозаранку? Людей будить. Врешь ты, наверное... -
буркнула Марья Афанасьевна и мягкими шагами подошла ко мне. - А ну, покажи
лишай! - приказала она.
Я осторожно, так, будто на теле у меня была опасная рана, оголил живот и
показал покрасневшее место "под первым ребром. Тетушка прищурила заспанные
глаза и, чуть не прикоснувшись носом к моему мнимому лишаю, сказала:
- Ну, пустяки - он проходит... Затягивается уже.
- Какое там затягивается! - крикнул я и быстро опустил рубашку. - Это вам
так кажется, а мне больно и чешется здорово. Ой, как чешется! - И обеими
руками я стал быстро и ожесточенно, перед самым носом тетки, расчесывать
свой живот.
- Да ты с ума сошел! Не чеши! Не чеши, тебе говорят, - испуганно замахала
руками тетка, - расчешешь, а потом и чесотка пристанет. Перестань чесать!
Иди лучше смажь цинковой мазью.
Я иду в спальню. С шумом открываю левый ящик комода, в котором тетка
хранит свои лекарства.
Я окунаю мизинец в фарфоровую баночку с цинковой мазью. Потом, приподняв
рубашку, густо смазываю липкой белой мазью свой мнимый лишай и наклеиваю
круглый кусочек пластыря. Это затем, чтобы показать Кунице. Пусть рана
выглядит пострашнее, тогда он расскажет о ней в классе, и никто даже не
подумает, что меня исключили из гимназии.
- Выпей молока! Тут осталось вчерашнее, кипяченое! - закричала мне из
кухни Марья Афанасьевна. Она уже загремела кастрюлями и противнями.
- Не хочу, я наелся! - ответил я тетке и выбежал на улицу.
За высокими воротами во дворе у Куницы носится их злая мохнатая собака. Не
успел я еще остановиться около забора, как она, почуяв чужого, яростно
залаяла и кинулась к воротам. Проклятый пес - нельзя даже войти во двор.
Отойдя на середину мостовой, я протяжно закричал;
- Юзик! Юзю! Ходзв тутай!
Молчание, Только, свирепея, хрипит и давится под воротами пес.
Лишь бы на мой крик не вышел отец Куницы.
Но вот хлопают двери, и из палисадника, отогнав собаку, выбегает Юзик.
Глаза у него припухли, лицо мятое, сонное, и на левой щеке краснеет