"Василий Белов. Кануны (Хроника конца 20-х годов) " - читать интересную книгу автора

плотничать, бурлачил, на чужой стороне жить не любил, но из-за нужды привык
зимогорить. Когда дети выросли, то вместе с матерью, оставив отца, ударились
за реку Енисей, уж очень хвалил Столыпин-министр те места. Еще сосед Акиндин
Судейкин придумал тогда частушку:
Мы живем за Енисеем, Ни овса, ни ржи не сеем, Ночь гуляем, день лежим,
Нахаркали на режим.
От семьи не доходило ни слуху ни духу; Носопырь навечно остался один,
оброс волосами, окривел, дом продал, а для жилья купил баню и начал
кормиться от мира. А чтобы не дразнили ребятишки нищим, он притворился
коровьим лекарем, носил на боку холщовую с красным крестом сумку, где хранил
стамеску для обрубания копыт и сухие пучки травы зверобоя.
Ему снилось и то, что было либо могло быть в любое время. Вот и сейчас
над баней в веселом фиолетовом небе табунятся печальные звезды, в деревне и
на огородных задах искрится рассыпчатый мягкий снег, а лунные тени от
подворий быстро передвигаются поперек улицы. Зайцы шастают около гумен, а то
и у самой бани. Они шевелят ушами и бесшумно, без всякого толку скачут по
снегу. Спит в пригороде на елке черный стогодовалый ворон, река течет подо
льдом, в иных домах бродит в кадушках недопитое никольское пиво, а у него, у
Носопыря, тоскуют суставы от прежних простуд.
Он очнулся от восхода луны, цыганское солнышко проникло в окошко бани.
Тяжесть желтого света давила Носопырю на здоровое веко. Старик не стал
открывать зрячий глаз, а открыл мертвое око. В темноте поплыли, зароились
зеленые искры, но их быстрая изумрудная россыпь сразу сменилась кровавым
тяжким разливом. И тогда Носопырь поглядел здоровым глазом.
Луна светила в окошко, но в бане было темно. Носопырь пощупал около,
чтобы найти железный косарь и отщепнуть лучинку. Но косаря не было. Это
опять сказывался он, баннушко. Носопырь хорошо помнил, как ввечеру топил
каменку и как воткнул косарь между стеною и лавкой. Теперь вот баннушко
опять спрятал струментину... Баловал он последнее время все чаще: то утащит
лапоть, то выстудит баню, то насыплет в соль табаку.
- Ну, ну, отдай, - миролюбиво . сказал Носопырь. - Положь на место,
кому говорят.
Луну затянуло случайным облачком, в бане тоже исчезло мертвое желтое
облако. Каменка совсем остыла, было холодно, и Носопырю надоело ждать.
- Совсем ты сдурел! Экой прохвост, право. Чево? Ведь не молоденький я
баловать с тобой. Ну, вот, то-то.
Косарь объявился на другой лавке. Старик нащепал лучины и хотел затопить
каменку, но теперь, прямо из-под руки, баннушко уволок спички.
- Ну, погоди! - Носопырь погрозил кулаком в темноту - Вылезай добром,
ежели!..
Но баннушко продолжал разыгрывать сожителя, и Носопырь топнул ногой.
- Отдай спички, дурак!
Ему казалось, что он ясно видит, как из-под лавки, где была дыра в пол,
по-кошачьи мерцают два изумрудных глаза. Носопырь начал тихо подкрадываться
к тому месту. Он только хотел схватить баннушка за скользкую шерсть, как
нога подвернулась, Носопырь полетел. Он чуть не кувырнул шайку с водой,
плечом ударился в дверку. "Хорошо.что не головой", - вскользь подумалось
ему. Тут баннушко завизжал, бросился в притвор, только и Носопырь не зевал,
успел-таки вовремя прихлопнуть дверку. Он крепко тянул за скобу, был уверен,
что зажал в притворе хвост баннушка.