"Василий Белов. Кануны (Хроника конца 20-х годов) " - читать интересную книгу автора

этого царапанья ножка стала тоньше всех остальных, Серко точил когти только
на ней.
- Аи да Серко! - подзадоривал Иван Никитич. - Ну и Серко, от молодец,
от правильно делаешь! Нет, это неправильно ты делаешь...
- Он, вишь, мышонок-от... визоплох, - заступился за кота Носопырь. -
Можно сказать, по нечаянности минуты.
- По нечаянности! - Аксинья все еще хлопала себя по бедрам. - Да его бы
неделю не кормить, его, сотоненка, надо на мороз выставить.
Иван Никитич, перекрестившись, полез за стол. Когда все успокоилось,
Аксинья уже всерьез обратилась к Носопырю:
- Дак каково живешь-то?
- Да што, так бы оно и ничего, - Носопырь поскреб за ухом, - Только с
им-то, с прохвостом, все грешу.
- С кем?
- Да с баннушком-то.
- Шалит?
- Варзает. Нет спасу. - Носопырь переставил с места на место длинные
ноги. - Сегодня уж я не хотел с ним связываться. Нет, выбил из терпенья.
- А чего?
- Да спички уворовал.
- Мышонка-то, видать, тоже он подложил!
- Знамо, он. Больше некому. Женщина сочувственно поойкала.
- А ты бы святой водой покропил. Углы-то!
Она раскинула на столе широкую холщовую скатерть, выставила посуду. Дед
Никита положил на полицу ножик и недоделанную ложку, вымыл руки.
Перекрестился, оглядел избу. При виде Носопыря крякнул, но ничего не сказал
и, по-стариковски суетливо, уселся за стол. Начал не спеша резать каравай.
- Ну, со Христом! - Хозяйка разложила деревянные ложки.
- Верка, а ты чего? - оглянулся Иван Никитич.
- Не хочу, тятя.
Она подала Носопырю шапку с новой завязкой и, приплясывая, повернулась у
зеркала. Спрятала под платок толстую, цвета ржаной корки, натуго заплетенную
косу. Надела казачок, схватила какой-то приготовленный заранее узел и,
вильнув сарафаном, выскользнула из избы.
Носопырь раза два для приличия отказался от предложенной ложки. Потом
перекрестился и придвинулся к столу. Он с утра ничего не ел, запах щей делал
его словоохотливее. Стараясь хлебать как можно неторопливее, говорил:
- Он, понимаешь, днем-то смирёный. А как ночь приходит, так и начинает
патрашить.
- Ты бы, брат, взял да женился, - сказал Иван Никитич. - Вот бы тебе и
не стало блазнить-то. Тебе потому и блазнит, что холостой живешь.
- Чево?
- Без бабы, говорю!
- Один.
- Ну вот... Долей-ко еще, матушка.
Хозяйка, смеясь и махаясь на мужа, сходила к шестку. Большое деревянное
блюдо еще раз наполнилось щами. После старательно съели пшенную кашу, потом
выхлебали опрокинутый в блюдо, залитый суслом овсяный кисель.
- Право слово, - не унимался Иван Никитич. - Вон хоть бы Таня. Чем тебе
не старуха? Тоже одна живет. Женился бы, понимаешь, то ли бы дело.