"Руслан Белов. Золото Македонского" - читать интересную книгу автора

на минуту.
Со мной был хорошо сохранившийся меч-акинак. Увидь его кто-нибудь, на
Ягноб сбежались бы все археологи всего полушария.
А история с Женей Губиным? Я мог, я обязан был брать Надежду,
лаборантку-Надежду в маршруты, но оставлял ее в лагере, чтобы она не знала,
где я был и что делал, и ходил пешком, чтобы Губин не знал, где я был и что
делал. Нет, это золото - этот идеал, эта утопия - уничтожило не только меня.
Оно уничтожило Надежду, Губина, оно искорежило моего сына.
Черт! Я ведь мог бы убить Надю с Мишей моим акинаком. И всю оставшуюся
жизнь мучился бы от театральной пошлости этого поступка. Нет, это золото не
только сгноило меня, но и кое от чего уберегло.

Я назвал первую книгу ностальгически: "Я смотрю на костер догорающий",
известное название ей дали в редакции. Решив писать о других местах и
событиях, начал ее в Белуджистане, И оттуда, наперекор моей воле, главные
герои притащились, куда вы думаете? Конечно же, в Ягнобскую долину,
притащились в поисках золота, которое я с большим трудом превратил в
самородное, то бишь естественное. В "Тенях, исчезающих в полночь" я вернулся
в долину, и многое в этой книге мне пришлось перед изданием вымарать. А
"Сердце Дьявола"? В нем я выболтал, наконец, что Александр не уничтожил
своих сокровищ, а спрятал их в пещерах реально существующей горы под
названием Кырк-Шайтан, что по-тюркски означает "Сорок чертей". Баламут,
герой этого произведения, узнав о них, мучился так же, как мучился я, решая,
открыть друзьям свою тайну, или оставить ее при себе.
Это золото уничтожило и мое последнее счастье - последнюю семью. Я
любил Свету, обожал дочь Полину. Я мог бы устроить их будущее, устроить свое
будущее. Но мысль, навязчивая мысль, что это будущее устрою не я, не лично
я, а презренное золото, терзала меня непрерывно. Когда родилась Полина, я
решился, наконец, явить на свет плоды невроза Македонского, плоды своих
пятидесятимесячных трудов.
Но мир мой рухнул вновь, и золото осталось в земле.
Он рухнул, когда я уже подготовился к отъезду, полностью подготовился -
созвонился с людьми, готовыми на любое предприятие, уволился из института и
сказал Свете (после славной поездки на море), что устроился в известную
западную фирму, производящую геологические исследования в Средней Азии и на
Среднем Востоке. В теплый летний вечер - до отъезда оставалось всего
ничего - Света кошечкой устроилась у меня на коленях и, трясь шелковой
щечкой о мою щеку, сказала...
Света сказала, что я уезжаю в проблемную страну и могу не вернуться
живым, и потому они не опустят меня незастрахованным. И, выслушав
соответствующий вопрос, назвала мою примерную цену.
Она была так себе, эта цена. Три с половиной тысячи долларов. "Ну,
скажем, три с половиной тысячи долларов", - ответила супруга, помедлив.
Кусок золота, который просто так дал мне Согд, стоил чуть меньше. Я хотел
сунуть ей этот эквивалент мой жизни - он был зарыт на чердаке в шлаковой
засыпке, но сдержался - иногда мне удается поступать разумно.
Понимаю, я действительно мог не вернуться. Но страховка никак не
повысила бы уровня жизни осиротевшей Полины - у меня были деньги на черный
день, у Светы были. Просто я имел цену, и они не хотели ее терять.
Я знаю, в цивилизованном мире страховка за мужа, за отца собственного