"Александр Константинович Белов (Селидор). Аркона" - читать интересную книгу автора

дощатая плоть, к которой он прикасался, не чувствовала никакого
прикосновения? Брагода носился над морем, пытаясь обуять ветер, подпирал
налетавшую на струг волну - все было напрасно. Он беспомощно опустился на
корму лодки и склонил голову. Что-то в этом беспомощном ребенке показалось
Брагоде знакомым. Тревожное таинство, им или не им прожитого, залегло у
чувствительной сердцевины его существа. Однако, Брагода все-таки отнес это
чувство на счет неосознанной тяги человека переносить на себя чужие
впечатления и поступки. Так или иначе, неожиданно возникшая надежда таяла на
глазах. Струг зачерпнул бортом, осел. Ребенок приподнялся на руках. Брагода
не видел его лица, но предположил, что в детских глазах надежда должна
угасать горетерпимее, чем у взрослого. И туг из-под самой воды показался
зоряный парус. Форштевень оскалился зубастой головой дракона, взлетел над
подсевшим стругом.
Ребенка передавали на руках. Посиневшие его ножонки беспомощно
болтались в воздухе. На жесткой парусине, укатанной на палубных мостках,
малыш оказался не один. Молодой воин с глубоким порезом шеи полулежал на
запасном парусе.
- Ишь, какой заморыш! И как только в этом теле держится жизнь?
Он зачем-то протянул к ребенку руку. Малыш с неожиданной проворностью
впился в ладонь зубами. Воин инстинктивно отринул под дружное многоголосие
гребцов.
- Вот тебе и заморыш! Как тебя зовут, волчонок?
Малыш сжался в комок, Детские губы дрогнули...
- Брагода.
Сотник руян бросил ребенку сухой палевый теплушник. Взгляд малыша
набежал на глаза руянина.
- Смотри-ка, Оркс, он тебя признал. Возьми его себе, будет кому
поквитаться с тобой за твой норов!
Гребцы засмеялись.
Брагода, все это время висевший на пеньковом шкоте и не сводивший с
малыша глаз, оцепенел.

* * *

Прошедшая зима, а потом и мало-помалу подходящее лето утвердили в
Брагоде намерение соединить свою судьбу с судьбой найденыша. Нет, собственно
говоря, Брагода не сомневался в их изначальной соединенности. Трудно понять,
как одно живое существо может разделиться на две взаимонесвязанные жизни.
Брагода разумел это своим переходом во времени. Словно эхо, возвращающее
давно отзвучавший голос. Он был никем в этом мире. И потому Брагода-дух
потерялся в себе самом. Сомкнулся с бестелесной изнанкой ребенка, никак на
него не повлияв.
По селам возили драгоценную статую Маткиземе. Великая Богиня простирала
руки с золотыми прутьями колосьев и своим серебряным серпом. Крестьянки
обсыпали ее зернами посевной ржи. Оркс не любил землеробных торжеств. Он был
молчалив и нелюдим. Волчонок сновал вокруг приемного отца, пытаясь разбудить
в нем беззаботную живость.
- Пойдем смотреть на Богиню, пойдем.
- Перестань!
- Пойдем, она нам подарит какой-нибудь прутик.