"Александр Белов "Гривна Святовита" (Историко-приключенческая повесть) [И]" - читать интересную книгу автора

сразу напрягся, испытывая некую душевную тесноту рядом с этим сильным и
грубым человеком. Потом резно встал и заспешил к выходу. - Куда ты?
- Молитву твердить.
- А-а, это дело! Только не забудь нынче кровь врагов наших откупить у
господа бога. Слышь?
- Богопротивны речи твои. Святое дело так не начинают! - отозвался уже за
порогом инок.
- А то ты знаешь, как начинают, - буркнул Година. - Ишь, умелец какой!
На дворе дружинники чистили лошадей. Их смех и пересуды доносились до
гридницы. Година глянул вниз. По широкому двору, заставленному возами,
заваленному соломенной требухой, гарцевал всадник. Его конь почти не
испытывал над собой никакого насилия и, кабы было куда скакать, всаднику
пришлось бы сейчас несладко.
- Держи, держи... - доносилось снизу. Година отвернулся. Темными сочными
глазами смотрел на него пес.
- Что, Липко, ты тоже не любишь этих брехунов-законников?
Пес заластился к хозяину, тычясь ему в колени мирным мокрым носом. Година
трепал собачью холку и думал о чем-то своем, сурово сдвинув густые брови.

* * *

Дружина поднялась до восхода. На дворе было сыро и холодно. Полыхали
факелы. Собирались быстро, но без лишней суеты.
- Слу-у-шай! - раскатилось по Изборску, и дружинники встали плечом к
плечу. Година Добрынич в увесистом дощатом доспехе выступил вперед. -
Дружичи! Идти нам смертить лютых врагов княжих. Коли наша возьмет - быть
святой правде на земле русской. А уж коли нет - да простит бог нам немощь и
малосилие!
Година говорил негромко, но ладно и крепко, так, что каждое слово его
цепляло молодые сердца.
- Кто из вас поворотит коня от врага? Есть ли здесь такие, ну? -
Постельничий обвел взглядом своих воинов. - Может, ты, Млав Лютич? Или ты,
Василько Кривой?
Дружина стояла замерев, подавленная голосом княжеского тиуна. Година
бросил широкую ладонь на холодный черен меча, повернул оружие в руках,
тяжело и вдумчиво посмотрел на обнаженный клинок.
- Этот клинок пережил моего отца... Вот этот удар, - говорил Година,
показывая всем зарубку нч тусклой полосе железа, - должен был разрубить ему
голову, но не разрубил, потому что меч Добрыни не знал страха, стыда и
жалости! Так неужели й-я-я, - громогласно выдохнул Година, - посрамлю это
оружие?!
Наступила суровая тишина. Година взглянул на сотника и пошел к своему
коню.
- Вер-хами е-е-сьм! - разнеслось по двору.
Дружинники, разом выдохнув придержанный в оцепенении воздух, быстро
оказались в седлах, и отряд потянулся к воротам.
Двигались без обоза, в один переход, так как скоро собирались воротиться.
Кони шли легко, словно на вольное гульбище. На рысях пересекли луговое
поречье, приболоченные застойны в низинах, бугристые подъемы, нехоженый
пожухлый травостой. День расцвел ярко, по-летнему, непохожий на устоявшуюся