"Александр Белов "Гривна Святовита" (Историко-приключенческая повесть) [И]" - читать интересную книгу автора

силу и вошло в тело лишь на полпальца. Тогда Брагода сбоку прыгнул на
кнеза, сбросил его на землю и, завладев гнедым, скрылся в лесу.
Все это произошло столь быстро, что растерянные франконы лишь проводили
Бешеного взглядами и поспешили к вторично поверженному Йоркину.

* * *

Тихо оплывал день. Его остаток опускался в долину, заливая ее вечерним
светом.
Брагода лежал в травяной постели расслабившись, постепенно успокаивая в
себе бешеного зверя. Жизнь борсека, или берсерка, как говорили франконы,
проходила через два обличья - людское и звериное, - и каждое из них тяжко
переносило соседство другого.
Над Брагодои склонилось лицо колдуна. Бесцветные старческие губы
дзигались неспешно, и Брагоде казалось, что вещие слова сами собой
рождаются у него в голове.
- Тяжесть отпустит, если ты удержишь себя в равновесии. Над тобой -
сластолюбие, под тобой - жертвенность, по одну сторону - бунтарство, по
другую - покой. А ты - посредине. Понимаешь? Стоит безоглядно хватить
чего-то слишком, и все рухнет, раздавит тебя. Если затянет в одну сторону -
держись другой, так и сохранишься... Лютую ярость свою удержи покоем, иначе
сгоришь в яровитом огне. Когда ты лютуешь в бою, тебе легко, но когда люто
не отдает тебе покой - тебе тяжко. Все потому, что стоишь ты не посредине,
а сбоку. Все живет этим порядком, так уж поставлено богами. Вот хотя бы
земля... Весной она бунтует, летом - сладостраствует, осенью - жертвует,
зимой - покоится. И все по кругу, все повторяемо и равностепенно. Поэтому и
нельзя перетянуть ни в какую сторону...
Пальцы колдуна не уставая трудились над онемевшими ранами борсека, втирая
в них зелье. Брагода заставлял себя почувствовать боль, боль как признак
живого, но она была уже над ним не властна. Каждый воин его рода в
назначенный срок проходил одну из магических инициации, лишавшую человека
чувства боли. Брагода вспомнил, как старик опаивал его, тогда еще совсем
юного, желтым тягучим силогоном. От одной плошки колдовского пойла все тело
становилось чужим, а перед глазами появлялись демоны. Колдун тогда долго
заговаривал тело юноши, и от его криков демоны начинали бесноваться. Потом
он втыкал в Брагоду костяные иглы, но, обессиленный, тот уже не чувствовал,
как ему делали татуировку темным травяным соком.
- ...К риксу Искору не ходи, он от тебя уже отрекся. - Старик по старинке
называл кнеза риксом, то есть повелителем. - Искор всех вас назовет
разбойниками, а головы ваши наколет на ослопы1.
Брагода медленно приподнялся, сел, упираясь в землю руками.
- Если сюда придут франконы, - продолжал колдун, - они потребуют большую
виру за каждого убитого воина. Но рикс Искор платить не станет, он
откупится вашими головами. Какой спрос с разбойников?!
- Франконы за вирой не придут. Они придут с большой войной - я убил их
кнеза.
- Этого не нужно было делать?
- Теперь уже его не воротить. Он первым напал на меня. Пусть Искор на
себя и берет. Мы там не по своей воле оказались.
- Теперь ты остался один. Нет тебя, нет и Искорова умысла.