"Роман Белоусов. Тайны знаменитых пиратов, или Сундук мертвеца " - читать интересную книгу автора

Если же говорить серьезно, то его совесть мучил лишь долг перед
Вашингтоном Ирвингом. Но и его собственностью он воспользовался, сам того не
ведая. Точнее говоря, на Стивенсона повлияли впечатления, полученные от
когда-то прочитанных книг. В этом смысле и "Остров сокровищ" был навеян
литературными источниками, в частности новеллами Ирвинга.
Однако что значит - "писатель воспользовался" или "автор заимствовал"?
Примеров вольного или невольного заимствования можно привести сколько
угодно. Еще Плавт заимствовал сюжеты, позже с таким же успехом их перенимали
у него. Вспомните "Комедию ошибок" Шекспира - это не что иное, как искусная
разработка сюжета плавтовских "Близнецов".
В подражании (что тоже иногда можно понять как заимствование) и в
отсутствии собственного воображения обвиняли Вергилия за то, что в "Энеиде"
находили "параллели" с Гомером. От этой, говоря словами Анатоля Франса,
неприятности не были избавлены Вольтер и Гёте, Байрон и многие другие.
Находились и такие, кто даже Пушкина пытался обвинить в плагиате.
Чтобы избежать подобных обвинений в заимствовании, А.-Р. Лесаж,
например, прямо посвятил своего "Хромого беса" испанскому писателю Геваре (к
тому времени умершему), взяв у него и заглавие и замысел, в чем всенародно и
признался. Однако, уступая честь этой выдумки, Лесаж намекал, что, возможно,
найдется какой-нибудь греческий, латинский или итальянский писатель,
оспаривавший авторство и у самого Гевары.
На востоке, в частности в Китае и Японии, свободное заимствование
сюжета было широко распространенным явлением и отнюдь не рассматривалось как
плагиат. И многие посредственные сюжеты, как считал тот же Франс, проходя
через руки гениев, можно сказать, только выигрывали от этого. Конечно, лишь
в том случае, если, заимствуя, придавали новую ценность старому,
пересказывая его на свой лад, что блестяще удавалось, скажем, Шекспиру и
Бальзаку. Воображение последнего, пишет А. Моруа, начинало работать только
тогда, когда другой автор, пусть даже второстепенный, давал ему толчок.
В непреднамеренном заимствовании признался однажды Байрон. Спеша
отвести от себя обвинение в злостном плагиате, он пояснил, что его 12-я
строфа из "Осады Коринфа", очень схожая с некоторыми строчками поэмы
Кольриджа "Кристабель", которую он слышал до того, как она была
опубликована, - чисто непроизвольный плагиат.
Бывали случаи, когда один автор брал "имущество" у другого, не
подозревая, в отличие от Лесажа, что тот, в свою очередь, занял его у
коллеги. И каждый из этих авторов мог бы заявить вслед за Мольером: "Беру
мое там, где его нахожу".
Одним словом, если говорить о заимствовании, то следует признать, что
это - способность вдохновляться чужими образами и создавать, а точнее,
пересоздавать на этой основе произведения, часто превосходящие своими
достоинствами первоисточник. Справедливо сказано: все, что гений берет,
тотчас же становится его собственностью, потому что он ставит на это свою
печать.
Неповторимая стивенсоновская печать стоит и на "Острове сокровищ". Что
бы ни говорил сам автор о том, что весь внутренний дух и изрядная доля
существенных подробностей первых глав его книги навеяны Ирвингом,
произведение Стивенсона абсолютно оригинально и самостоятельно.
И не вернее ли будет сказать, что оба они, Ирвинг и Стивенсон, как,
впрочем, и Эдгар По, пользовались в качестве источника старинными описаниями