"Александр Белокопытов. Рассказы о литературном институте " - читать интересную книгу автора

другое? Но бросил он ради нее и Белоруссию, и Россию.
Долго мы потом ломали головы, что же он там, бедолага, делать будет?
Ну, бананы есть, жареных кузнечиков и тараканов, ну, на нее глядеть...
Дальше-то что? Какой во всем этом умысел и промысел? Или все-таки это
настоящая любовь, живая и трепещущая?.. Да, чужая душа - потемки, своя ночь
черная...

КАК Я НЕМЕЦКОМУ ЯЗЫКУ УЧИЛСЯ

На вступительных экзаменах в Литинститут я по немецкому языку троечку
получил. Сильно мне это не понравилось. "Как, - думаю, - так? В школе я
твердым четверочником был, хорошистом, а тут мне троечку влепили... А вдруг
да я с этой троечкой нужных баллов не наберу?" Так прямо и говорю
преподавателю:
- Вот мы мне тройку вкатили, a вдруг да я из-за этой тройки не
поступлю! Кто тогда виноват будет?
А он наклонился ко мне поближе, посмотрел на меня умными
проницательными глазами и сказал доверительно:
- Не беспокойтесь... не беспокойтесь... Все у вас будет хорошо...
А я все возмущаюсь:
- Что значит - хорошо. Мне нужно поступить - и баста! Смотрите,
подведете меня под монастырь... - вообще-то я вежливый, когда не пьяный, а
тут - прямо наехал на него... А он все:
- Не волнуйтесь... не волнуйтесь... Все будет хорошо...
Понял я, что это слова не пустые, что это - скрытый намек, что вопрос о
нашем поступлении уже решен и тройка по немецкому языку мне погоды не
делает. А экзамен этот - последний был. Самые страшные экзамены - сочинение
и история СССР были позади, а на них у нас много народу позавалилось.
Вышел я совершенно довольный, успокоенный, пошел пиво пить... Все еще
волнуются, не знают: поступили они или нет, а я уже - проскочил! Только
молчу, чтоб не сглазить.
И действительно - поступил, не обманул меня преподаватель. Я потом и в
группе у него занимался, учился мудреному немецкому языку, звали его Эдуард
Елизарович Иванов - благообразный такой дяденька был, с блестящей лысиной,
вежливый - ужас. Мы его любили и звали про меж собой ласково "Елизарыч". А
он к нам на занятиях строго по имени-отчеству обращался: Илья Алексеич.
Павел Алексеич... И ко мне соответственно: Александр Владимирович... Такое
уж у него было воспитание. "А вы, - говорит, - Александр Владимирович, что
скажете?" Это он что-нибудь насчет урока спросит и смотрит так внимательно,
испытующе... А от умных глаз - морщинки хитрые бегут, веселые, как у
Ленина...
А что я могу ему сказать? Это, смотря о чем... Я, может, и много могу
сказать, а может, и ничего вовсе. Сижу, ковыряюсь в парте, сам тоже
улыбаюсь... Так все уроки и проходили у нас - весело, с шутками...
А потом Эдуарда Елизаровича попросили, чтоб, значит, место освободил.
Не знаю, что там у них произошло, чем он не угодил, но его не стало. И
уходил он со слезами на глазах, очень обиженный. Мне его жалко было. По
моему разумению - нельзя так. Раз человек хороший, то зачем с ним так
поступать? Потом я уже понял, что просто подсидели его, а он завкафедрой
был, а место это - теплое, почетное.