"Адольф Бело. Две женщины " - читать интересную книгу автора

видеть тут и там на аллеях растения-паразиты, ветки, торчащие из древесных
массивов, заросшее дно ручья. Все эти признаки указывают на жизнь, прожитую
садом, подобно тому, как картина, бронзовая статуэтка, китайская ваза
оживляют интерьер дома. Но Морис считал, что незачем захламлять дом старой
мебелью и совершенно напрасно уставил его сразу вдоль и поперек новомодными
гарнитурами - надо было использовать случай и время, чтобы отдать дань
стенам, готовым ее принять.
Кабинет Мориса был единственной комнатой, избежавшей этих перемен. Ему
нравилось собирать некогда любимые им вещи. Это был очаровательный
беспорядок из пистолетов, цветов, картин, статуэток, альбомов карандашных
эскизов, всевозможных шкатулок, сигарниц, птичьих чучел... Морис с
удовольствием проводил здесь время после своей свадьбы.
В эту комнату он уходил вечером после обеда; вот и теперь Морис сидел,
вдыхая с наслаждением белый дым из турецкой трубки, когда дверь кабинета
приоткрылась и появилась молодая жена и с притворной застенчивостью
спросила, разрешит ли месье Девилль проникнуть в свое священное жилище.
- Проникайте, но не разбейте ничего! - ответил Морис, не оборачиваясь.
- Что значит - не разбейте! - воскликнула Тереза с комическим
негодованием. - За кого вы меня принимаете? Разве вы видели, чтобы я
когда-нибудь наносила ущерб вашему чернильному прибору или старому фаянсу,
внушающему жалость? Подождите, подождите, раз вы так сильно боитесь за свои
безделушки, я приму меры предосторожности.
Она встала на цыпочки, грациозно приподняла край своего платья и
приблизилась маленькими осторожными шажками.
- Такой способ не представляет для твоих вещей никакого риска, -
сказала она, - я не наступлю на них, я к ним даже не прикасаюсь. Ты доволен?
- Я восхищен, - ответил Морис, с улыбкой глядя на ее кокетливый маневр.
Тереза уселась возле мужа и принялась озирать все вокруг взглядом,
который она пыталась сделать презрительным:
- Я себя чувствую здесь, как в лавке старьевщика. Предпочитаю всему
этому хламу наш элегантный салон.
- Этот салон, столь элегантный, кажется мне холодным и пустынным, -
произнес, улыбаясь, Морис. - А то, что ты презрительно называешь хламом, мне
кое о чем говорит, тогда как белые, с золотыми разводами стены не говорят
ничего.
Молодая женщина снова посмотрела вокруг себя, как если бы ответ мужа
очень ее поразил.
- Как! - воскликнула она, - все это говорит?
- Да, эти предметы говорят, но не со всеми, а о теми, кто бывает среди
них каждый день.
- И что они говорят?
- О, очень многое.
- Правда! - воскликнула Тереза, приближаясь. - Мне любопытно знать, что
может рассказать, например, этот бронзовый подсвечник такой нелепой формы?
- Он мне говорит: "Здравствуй, Морис, я в Китае, больной и раненый. Я
не мог тебе написать и посылаю тебе со своим товарищем, который счастливее
меня и возвращается во Францию, сувенир; ты поймешь, что где-то там, за три
тысячи лье, Гастон, лейтенант французских стрелков, твой старый друг, думает
о тебе даже наедине со своими страданиями". Гастон умер... Теперь, когда я
смотрю на этот подсвечник, который кажется тебе таким уродливым, я вспоминаю