"Сол Беллоу. Между небом и землей" - читать интересную книгу автора

слегла. Долго старушка не протянет. Слепая, почти лысая. Под девяносто.
Иногда, когда поднимаюсь по лестнице, я вижу ее за занавеской. Дочь приняла
бразды правления с сентября. Она живет на третьем этаже, с мужем, капитаном
Бригсом. Он по интендантской части. Под пятьдесят (намного старше жены),
плотный, аккуратный, седой, уравновешенный. Мы часто видим, как он выходит
за ограду затянуться перед сном последней сигареткой.
В полпятого слышу, как за стеной кряхтит и кашляет сосед Ванейкер. Айва
почему-то окрестила его Вервольфом. Странный, малоприятный тип. Этот его
кашель, я уверен, отчасти алкоголический, отчасти на нервной почве. И
вдобавок форма общения. Айва не согласна. Но я не сомневаюсь: кашляет, чтоб
привлечь внимание. Я достаточно помотался по меблирашкам, у меня глаз
наметанный. Давным-давно, еще на Дорчестер авеню, был один старик, который
ни за что не хотел закрывать свою дверь, сидел, лежал, смотрел в холл, день
и ночь за всеми подглядывал. И еще был один на Шиллер-стрит, так тот без
конца с грохотом спускал в бачке воду. Чтоб его не забывали. Мистер Ванейкер
кашляет. Мало этого, пользуясь уборной, приоткрывает дверь. Громко туда
топает, и через секунду ты слышишь журчанье. Айва недавно даже пожаловалась
миссис Бриге, та вывесила объявление: "Пользуясь туалетом, просьба закрывать
дверь, а также не ходить по дому без халата". Пока что-то не действует.
От миссис Бриге мы узнали о Ванейкере много чего интересного. Пока
старуха была на ногах, он не раз склонял ее к совместному посещению
кинематографа. "И главное, любому же ясно, что мама абсолютно не видит".
Раньше он еще имел манеру бегать вниз к телефону в одних пижамных
штанах, -откуда и просьба о халате. Пришлось капитану вмешаться, уж он это
дело пресек. Мария находила на полу в незанятых комнатах недокуренные
сигары. Ванейкер небось подворовывает, подозревает Мария. Он не джентльмен.
Она у него убирает, ей ли не знать. У Марии высокие требования к морали
белых, когда она говорит про Ванейкера, у нее раздуваются ноздри. Старуха,
миссис Кифер, аж грозилась его выгнать, рассказывает Мария.
Ванейкер пышет энергией. Без шапки, в бобриковом полупальто несется по
улице, через заснеженные кусты. Хлопает нижней дверью, громко топая на
первых ступеньках, сбивает с ботинок снег. И, дико кашляя, кидается вверх по
лестнице.
В шесть мне встречаться с Айвой у Фэллона, мы там ужинаем. Довольно
часто там едим. Иногда ходим в "Мерит" или в кафетерий на пятьдесят третьей.
Вечера у нас короткие. До двенадцати заваливаемся спать.

17 декабря
Такая тупость, как под наркозом. Временами даже забывается, что в моей
жизни что-то неладно. А с другой стороны, вдруг злюсь, бешусь, накручиваю
себя и причисляю к моральным жертвам войны. Я изменился. И по двум случаям
на прошлой неделе убедился, до какой степени. Первый даже случаем не
назовешь. Листал "Поэзию и правду" Гете и напал на фразу: "Отвращение к
жизни может иметь причины физические и нравственные". Зацепило, читаю
дальше: "Вся приятность жизни зиждется на постоянном, размеренном возврате
внешних явлений. Смена дня и ночи, времен года, цветов и плодов и прочего,
что к нам возвращается своею чередой и чем можно и должно нам наслаждаться,
движет в большой степени нашею земною жизнью. Чем более открыты мы этим
наслажденьям, тем мы счастливей. Но когда все разнообразие явлений проходит
мимо нас, не задевая, когда мы остаемся глухи к столь явным увещаньям, тогда