"Генрих Белль. Причина смерти: нос крючком" - читать интересную книгу автора

у края обрыва, глаза поднять все-таки пришлось - и он увидел ответ на
сверливший его сознание вопрос. Он увидел черный сапог, сталкивающий в
пропасть залитого кровью младенца, и поскольку ужас заставил его тут же
отвести глаза, в самом конце скорбной цепи он увидел вдруг Гримченко,
скорчившегося в этот момент от выстрела, и закричал диким, страшным голосом:
- Остановитесь! Остановитесь!
Он кричал так громко, что палачи испуганно прекратили стрельбу; схватив
лейтенанта за руку, он потащил его туда, где залитое кровью тело Гримченко
повисло над краем обрыва. Он не рухнул вниз, в пропасть, он упал навзничь,
хотя стоял к убийцам спиной. Хегемюллер подхватил его, приподнял, и в тот же
миг где-то рядом раздалась команда:
- Всем назад! Взрыв!
Хегемюллер не видел, как убийцы в страхе кинулись назад и отбежали
шагов на пятьдесят, не видел он и ошарашенного, сбитого с толку пьяного
лейтенанта-палача. Он обхватил тело Гримченко, с трудом взвалил его на
плечи, чувствуя, как по пальцам потекла липкая, уже слегка загустевшая
кровь. Позади него взметнулось в небо облако глухого взрыва, всего в
нескольких шагах от него отделился, пополз вниз и рухнул обрывистый край, и
каменистая земля погребла под собой мертвых и еще живых, младенцев,
стариков, девяносто четыре года влачивших по земле бремя жизни...
Хегемюллер даже не удивился, что цепь убийц с тупыми взглядами и
дымящимися пулеметными стволами, поджидавшая следующую партию обреченных,
безропотно расступилась перед ним. Он почувствовал вдруг, что способен
взглядом одним, единственным словом повергнуть на колени этих мясников в
новенькой с иголочки форме, ибо сквозь застилавший сознание красный туман,
сквозь неразбериху, страх, шум, смрад и отчаяние пробилось нечто,
осчастливившее его, слабое дыхание Гримченко, то было словно ласковое
прикосновение другого мира, слабое, прерывистое дыхание тяжелораненого, чья
кровь застыла на его руках.
Никем не задерживаемый, он прошел сквозь строй убийц и услышал позади
новую серию пулеметных очередей. Обнаружив поджидавший кого-то автомобиль,
он крикнул дремавшему водителю: "В госпиталь! Быстрее!" - а сам уже
распахнул дверцу и уложил Гримченко на заднее сиденье.
Ему вдруг показалось, что он видит сон: вот он бежит и бежит, бежит с
товарищами наперегонки, бежит изматывающим, стремительным, неистовым бегом к
озеру, в воде которого так хочется охладиться. Жара распростерлась над ними,
в них самих и вокруг. Весь мир наполнен безжалостным жаром, а они все бегут
и бегут, и пот хлещет ручьями, словно кровь закалываемой свиньи.
Нечеловеческая мука - этот бег по пыльной улице к озеру, которое должно быть
сразу за поворотом, и в то же время наслаждение, этот жар, погружение в
нечеловеческое, но странным образом дарующее отраду страдание, а пот все
тек, тек изо всех пор. И наконец вот он, поворот, за которым озеро, с диким
криком стремительно врезался он в кривую, увидел отливающую серебром водную
гладь, с ликующим возгласом ринулся к ней и, склонившись над водой, с
наслаждением погрузил в нее лицо, и от удивления, насколько она оказалась
прохладной в такой чудовищный зной, он проснулся и открыл глаза.
Он увидел равнодушное лицо санитара, пустую чашку в его руке, в тот же
миг понял, что потерял сознание, а теперь холодной водой его привели в
чувство. Он ощутил запах какого-то дезинфицирующего средства, услышал, как
стучит пишущая машинка.