"Генрих Белль. Причина смерти: нос крючком" - читать интересную книгу автора

горящим от стыда лицом он обратился наконец к часовому и, запинаясь,
произнес:
- Здесь хозяин моей квартиры. Он не еврей... - и поскольку часовой тупо
молчал, добавил: - Гримченко, Петр...
От группы охранников отделился офицер, с изумлением оглядел взмокшего
от пота лейтенанта в седом от пыли мундире, без ремня и без фуражки, и тут
только до Хегемюллера дошло, что все эти заплечных дел мастера пьяны.
Перенасыщенная шнапсом кровь придавала красноватый животный блеск их глазам,
дыхание было зловонно. Хегемюллер еще раз, запинаясь, назвал фамилию своего
квартирного хозяина, и палач-лейтенант, с ужасающим добродушием почесав в
затылке, спросил смущенно:
- Выходит, невиновен?
- Тоже невиновен, - кратко бросил Хегемюллер. Лейтенант застыл на
мгновенье, когда это короткое слово упало в трясину его сердца. Но слово
исчезло без следа, круги от него не пошли, и молодцевато выступив перед
толпой обреченных, лейтенант громко скомандовал:
- Гримченко, Петр, два шага вперед! И поскольку толпа не шелохнулась,
лишь темное молчание продолжало колыхаться над нею, лейтенант еще раз
выкрикнул имя и фамилию, добавив:
- Может быть свободен!
И поскольку вновь не последовало ответа, он отступил назад и смущенно
сказал:
- Нет его здесь, наверное, уже прикончили, а может, еще там, пройдите!
Хегемюллер взглянул в направлении вытянутой руки, туда, где вершилась
расправа. Он увидел склон огромной каменоломни, собравшихся над обрывом
людей, их окружала густая цепь солдат с пулеметами. От блокированного
грузовиками каре живая очередь обреченных тянулась к самому высокому, полого
спускающемуся краю карьера, оттуда треск пулеметов безостановочно бил в
послеполуденную тишину.
И вновь, следуя за подвыпившим лейтенантом-палачом, Хегемюллер осознал,
что масса, обреченная на смерть масса растворилась в
возвышенно-индивидуальном, убийцы же, много меньше числом, казались
скроенными по единой мерке манекенами. Лица, в которые он вглядывался,
тревожно пытаясь отыскать Гримченко, поражали спокойствием и непостижимой
человеческой значимостью. Женщины с младенцами на руках, дети и старики,
мужчины, вымазанные в грязи девушки, которых разыскали даже в отхожих
местах, чтоб убить здесь; богатые и бедные, элегантные и в лохмотьях, - на
всех без исключения лежал отблеск величия, лишивший Хегемюллера дара речи.
Лейтенант, пытаясь поддержать разговор, бросал какие-то странные,
извинительные обрывки фраз - не в оправдание вершившегося убийства, но чтоб
закамуфлировать нарушающее устав подпитие:
- Тяжелая это служба, дружище. Без шнапса никак не продержишься. Сам
войди в наше положение...
Но Хегемюллера, под воздействием пережитого кошмара ощутившего вдруг
странную, мертвенную трезвость мысли, мучил только один вопрос: как они
могут проделывать это с младенцами, этими крошечными человечками, не
умеющими еще ни стоять, ни ходить; как это возможно технически? Все это
время взгляд его не отрывался от лика назначенных смерти, он не смотрел
вверх на край пропасти, туда, где заходящиеся от ярости пулеметы
расстреливали тусклый умирающий день. Но когда подъем кончился и он оказался