"Генрих Белль. И был вечер, и было утро..." - читать интересную книгу автора

Декораторы закончили работу. Серпантин укрепили на проволоке, концы
которой тщательно скрыли. Брениг разглядел в глубине магазина декораторов;
один уходил, держа под мышкой двух ангелов, другой высыпал еще один пакетик
конфетти на голые плечи манекенов и слегка поправил плакат с надписью: "Что
за Новый год без шампанского?"
Брениг стряхнул снег с волос, снова перешел через площадь к вокзалу и,
в четвертый раз вынув багажную квитанцию и разгладив ее, вдруг пустился
бежать, как будто не мог больше потерять ни одного мгновения. Но окошко
выдачи багажа было закрыто, на решетке висело объявление: "Открывается за
десять минут перед прибытием или отправлением поезда".
Брениг засмеялся, засмеялся первый раз за все то время, что прошло
после полудня, и поглядел на свой пакет, который лежал на верхней полке за
решеткой, словно в тюрьме. Расписание висело рядом с окошечком, и он увидел,
что следующий поезд прибывает только через час.
"Так долго ждать я не могу, - подумал он, - и сейчас уже поздно, нигде
не купишь даже цветов, даже плитки шоколада, какой-нибудь книжки, и
последняя "семерка" тоже ушла". Впервые в жизни он решил взять такси; и
когда он перебегал через площадь к стоянке, ему вдруг показалось, что он
совершает ужасно взрослый, хотя и немного глупый поступок.
Он сидел в машине сзади шофера и держал в руках деньги: 7 марок 10
пфеннигов, все, что у него осталось; он сохранил эти деньги, чтобы купить
Анне еще какой-нибудь особенный подарок, но не нашел ничего интересного, и
теперь он сидит в машине, держит деньги в руке и смотрит на счетчик, а
счетчик выбивает через короткие, через очень короткие, как кажется Бренигу,
промежутки времени все новые и новые цифры, и каждый раз, когда счетчик
щелкает, Брениг ощущает это где-то в сердце, хотя счетчик показывает всего 2
марки 80 пфеннигов. Я приду домой голодный, усталый как дурак - без цветов,
без подарков; а ведь, наверное, в зале ожидания можно было купить по крайней
мере плитку шоколада.
Улицы опустели, машина катилась по снегу почти бесшумно, и Брениг видел
в домах за освещенными окнами огни на рождественских елках. Рождество, то,
чем оно для него было в детстве, то, что он всегда ощущал в этот день, все
это казалось ему теперь таким далеким; важное и значительное происходило
независимо от календаря, и в ожидающей его каменной пустыне рождество будет
таким же днем, как все остальные, и пасха ничем не будет отличаться от
какого-нибудь промозглого дня в ноябре. Если сразу не принять мер, тогда
всего-то и останется тридцать, сорок старых календарей, металлические
подставки с бумажными корешками от сорванных листков, больше ничего.
Он вздрогнул, когда шофер сказал: "Приехали", а потом почувствовал
облегчение, увидев, что счетчик остановился на цифре 3.40. Он нетерпеливо
дождался сдачи со своей бумажки в 5 марок, и у него отлегло от сердца, когда
он увидел, что наверху в комнате, где рядом с его кроватью стояла кровать
Анны, горит свет. Он обещал себе никогда не забывать этот миг облегчения и,
доставая ключ от квартиры и вставляя его в замок, снова испытал то же
странное чувство, которое охватило его, когда он садился в такси: он
показался себе и очень взрослым и немного глупым.
На кухне на столе стояла рождественская елка, а рядом с ней лежали
подарки, приготовленные для него: носки, сигареты, авторучка и красивый
пестрый календарь, который он сможет повесить в учреждении над своим
письменным столом. Молоко было налито в кастрюльку на плите, нужно было