"Генрих Белль. Даниэль справедливый" - читать интересную книгу автора

назад и снова скользнули по его лбу и щекам. В кухне свинцом повисла его
робость, и он скрылся в спальне, так и не сумев сказать того, что хотел.
"Нет, я не провалюсь", - подумал мальчик, когда остался один. Он
представил себе мать, как она сидит сейчас дома у печки, вяжет, и время от
времени роняет на колени руки, и шепчет молитвы, обращаясь к одному из тех
святых, которых особенно чтит, - наверно, к Иуде Фаддею[1], хотя, быть
может, он, крестьянский мальчонка, поехавший в город, чтобы поступить в
гимназию, находится под опекой блаженного Боско[2].

- ...Есть вещи, которых просто нельзя допустить, - продолжала женщина,
лежавшая рядом с ним, и так как она явно ждала ответа, он устало сказал:
"Да, конечно", и с отчаянием в сердце заметил, что начало светать: неумолимо
надвигался день, неся с собой самую трудную из всех его обязанностей:
обязанность ходить в маске.
"Нет, - думал он, - часто, слишком часто происходят вещи, которых
нельзя допустить".
Тогда, тридцать лет назад, лежа на скамье в темной кухне, он был полон
надежд: он думал об арифметической задаче, которую завтра решит, о
сочинении, которое напишет, и был уверен, что не провалится. Сочинение,
наверное, дадут на тему: "Интересный случай из твоей жизни", и он точно
знал, о чем будет писать - о посещении того дома, где находится дядя Томас:
полосатые, зеленые с белым, стулья в приемной, и дядя Томас, который на все,
что бы ему ни сказали, отвечает всегда одной и той же фразой: "Если бы в
этом мире царила справедливость".
- Я связала тебе красивый красный свитер, - сказала мать дяде Томасу, -
ты всегда любил красный цвет.
- Если бы в этом мире царила справедливость.
Они говорили о погоде, о коровах, немножко о политике, а дядя Томас все
твердил одну и ту же фразу: "Если бы в этом мире царила справедливость".
Когда они уже собрались домой, он увидел в вестибюле с зелеными стенами
узкогрудого человека со странно опущенными плечами, который стоял у окна и
смотрел в сад.
Почти у самой калитки им повстречался приветливый господин и сказал
матери с любезной улыбкой:
- Сударыня, прошу вас, не забывайте, что ко мне следует обращаться
"ваше величество".
И мать тихо сказала ему:
- Ваше величество.
А потом, на трамвайной остановке, он еще раз поглядел на зеленый
особняк, притаившийся за деревьями, и снова увидел стоящего у окна человека
с опущенными плечами, и до него донесся странный смех - будто резали жесть
тупыми ножницами.

- Кофе остынет, - сказала женщина, которая была его женой. - И съешь
хоть что-нибудь, прошу тебя.
Он отхлебнул кофе и что-то съел.
- Знаю, - сказала женщина и положила ему руку на плечо, - знаю, тебя
опять терзают твои вечные сомнения - справедливо ли будет так поступить, но
сам подумай, что может быть несправедливого в желании помочь ребенку? Ведь
Ули тебе нравится.