"Генрих Белль. Вежливость при некоторых неизбежных нарушениях закона" - читать интересную книгу автора

таким образом ее могли опознать; она позволила себе взять такси, доехала до
вокзала и отправилась ближайшим поездом к сыну - это стоило ей примерно
девяносто марок, оставшиеся десять марок она истратила в вагоне-ресторане на
кофе и коньяк, полагая, что заслужила это.
Передавая деньги сыну, она знаком велела ему молчать и сказала:
- Никогда в жизни не спрашивай меня, где я их взяла.
Потом она позвонила своей соседке и попросила накормить зябликов.
Наверное, излишне говорить, что у сына ее все кончилось благополучно:
разумеется, он прочел в газете о странном нападении на банк "вежливой"
налетчицы, и этот акт солидарности - совершение уголовного преступления его
матерью - подействовал на него позитивно в моральном плане больше, чем
тысячи добрых советов и даже чем подруга с ее благотворным влиянием; он стал
вполне надежным агентом фармацевтической фирмы с перспективой роста, но
зачастую при встречах с матерью не мог удержаться, чтобы не повторить: "И ты
пошла на это ради меня!" На что именно - никогда не говорилось. После
некоторых внутренних колебаний дама решила выплачивать свой долг банку в
рассрочку по одной марке в месяц, объясняя незначительность суммы тем, что
"банки могут ждать". Время от времени она посылала кассиру цветы, книги или
билеты в театр и завещала ему единственную ценную вещь из сохранившейся у
нее мебели - резную домашнюю аптечку в неоготическом стиле.
Итак, мы воочию убедились, что вежливость одинаково полезна и для
банковских служащих, и для грабителей банков, и если эти последние в своих
действиях совершенно откажутся от оружия или взрывных капсул, грубых слов и
наглых повадок, то, пожалуй, в один прекрасный день можно будет говорить не
о грабеже банков, а лишь о выдаче ссуды под принуждением, и речь тогда будет
идти лишь о безоружном поединке двух разных форм вежливости.
Необходимо лишь добавить, что ограбление банка, когда оно происходит
без насилия и кровопролития, является довольно популярным преступлением:
каждое удавшееся ограбление банка, при котором никто не пострадал, вызывает
ощущение удачи, а также зависть у тех, кто каждую минуту готов был бы
совершить столь же удачное и некровопролитное ограбление, имей они на то
мужество.
Гораздо сложнее установить какую-либо связь между таким же наказуемым
проступком, как дезертирство, и вежливостью. Как ни странно, дезертиров
считают трусами, но суждение при ближайшем рассмотрении не выдерживает
критики. Дезертир на войне рискует быть расстрелянным - своими или чужими, -
и ведь ему никогда не известно, в чьи руки он попадет, даже если он считает
при этом, что знает, из чьих рук он вырвался. И как бы ни оценивалось это в
разных странах - а в этом вопросе все нации на удивление единодушны, -
дезертир на войне кое-чем рискует, и риск его заслуживает уважения. Здесь,
однако, речь пойдет о "вежливом" дезертире в мирное время, о некоем
неизвестном молодом человеке, который оставляет военную службу, не
воспользовавшись своими правами, - хотя бы правом на отказ от нее, - который
смывается, скрывается, по возможности, за границу просто потому, что у него
пропала охота и ему надоело главное бремя солдатской жизни - скука; которого
не прельщает ни в большей или меньшей степени вынужденное товарищество, ни
так называемая служба, которому безразличны деньги, еда, водительские права,
перспектива образования или роста по службе, короче - славный немецкий
юноша, который, скажем так, еще в школе прочел Эйхендорфа[1] и нашел его
"потрясным", симпатичный парень, который так и не закончил школу, потому что