"Михаил Белиловский. Поведай сыну своему" - читать интересную книгу автора

Поплыли туманы над рекой
Выходила на берег Катюша,
На высокий, на берег крутой...

Порывы ветра временами уносили в сторону мелодию песни и она то
пропадала, то опять возвращалась.

...от Катюши передай привет,
...Пусть он землю бережет родную,
А любовь Катюша сбережет.


Эй, друг любезный, мы живем только раз

Шкасы, шкасы - они кругом - на полу, на стеллажах, на верстаках. Зачем
так много? Нужно ли такое количество? В течение дня непрерывным потоком
подают алюминиевые заготовки и кладут на рабочие места. Там их склепывают
специальным пневматическим инструментом. Цех длинный и много верстаков. С
полсотни пневмомолотков создают такой шум от постоянного переключения
воздушной струи и такой пулеметный треск при склепывании, что приходится
держать рот открытым, чтобы сохранить ушные перепонки. Рабочих такого цеха
называют глухарями. И, в самом деле, проработав в этом цеху лет пять, в
значительной степени теряешь слух.
"Сколько, интересно, шкас на каждом бомбардировщике? - думал про себя
Мендл, крепко сжимая в руках один из них. - Ну, пусть двадцать. Нет, возьмем
по максимуму - пусть целых сто штук. Каждый из них удерживает по одной
бомбе. А сколько их в день сходит с одного нашего верстака?"
Много раз Мендл пытался подсчитать, сколько же бомб несет на себе
самолет и сколько самолетов нужно иметь, чтобы использовать такое огромное
количество шкас, и каждый раз он от усталости терял нить и так и не смог,
даже примерно, оценить эту устрашающую силу. Она казалась ему огромной.
Конечно же, после всего того, что он видел на заводе, не могло быть
никаких сомнений в непобедимости Красной Армии. И он верил каждому слову,
сказанному по этому поводу по радио, на митингах и написанному в газетах.
Вот только - Финляндия... Наум... Как это могло случиться?
Чего-чего, а у Менделя было масса времени, чтобы размышлять, думать,
вспоминать. Восемь часов на ногах.
Почти неподвижно, на одном месте удерживать руками дрожащий,
дребезжащий очередной длинный шкас, зажатый внизу в тисках, пока мастер
склепывает его. Потом разжать тиски и закрепить его в другом положении.
Порой ему казалось, что он обречен на пытку оставаться неподвижным в
раскалывающем мозги окружающем треске подобно связанному по рукам и ногам
легендарному бунтарю Пугачеву, которому, после его поимки, методично
спускали на лоб по одной капле воды. Придя после завода в институт, он часто
засыпал на лекции от усталости. Поэтому он старался занимать место
где-нибудь подальше от кафедры, чтобы не быть замеченным.
Постояв так с месяц у станка, Мендл попросил своего мастера:
- Дядя, Савва, пожалуйста, дайте поработать с молотком.
Но дядя Савва был неумолим.
- Эге, друг! Тебе еще трубить и трубить в учениках. Ты думаешь -