"Владимир Николаевич Беликов. Война: Впечатления деревенского подростка " - читать интересную книгу автора

немцев. Ага, вот и они прислушиваются. Ну-ну! Интересно, как среагируют?
Ага, вон переглядываются между собой, усмехаются, потом... один стал
подтягивать по-немецки, другой! Вот те раз! Поют! "Интернационал"! "Это есть
наш последний..." От растерянности мы оборвали пение... А они - смеются,
фельдфебель хлопает себя в грудь: "Вир аух социалистен!" И тут же проводит
политбеседу. Мол, у вас партия, и у нас партия. У вас плохая, у нас хорошая.
У вас вождь, у нас фюрер. Что, мол, Сталин собирался нападать на Германию, а
фюрер (умница!) опередил его. И что они пришли освободить нас от Сталина и
большевиков...
Мама тихо ворчит: "А кто вас об этом просил?.."


* * *

Мирное сосуществование с "освободителями" не всюду проходит так гладко,
как у нас. Уже в первые дни немцы постреляли на деревне почти всех кур и
поросят; они, не стесняясь, волокут своим коням чужое сено, овес, картошку.
У Макаровых убили черную симпатичную собаку Жучку, чтоб не раздражала своим
лаем. У кого коровы - молоко отбирается почти полностью ("я дою, а он рядом
стоит"). Со слезами выпрашивают оставить немного для детей...
У одних - оправляются прямо в сенях. У других зачем-то разломали сарай.
Один фашист нашел себе развлечение: на бабку, у которой они стоят,
направляет винтовку, кричит "Хенде хох!" - и заставляет ее чуть ли не часами
стоять с поднятыми руками. [493]
На том конце деревни избили деда, когда он кинулся отнимать у них
своего же гусака...
"Наш" Курт тоже хорош гусь. Сидит, читает свою немецкую газетку,
рассуждает о "великой Германии", о своем фюрере. Какой он навел порядок, как
они при нем стали хорошо жить. И что он обещал каждому солдату после победы
дать в России по деревне. И если ему, Курту, дадут наше Гнилево, то тогда "я
бит штренг хосяин, учит вас палька"... А сегодня захожу в избу - он возится
у печки (варят нашу картоху), растапливает ее... моими лыжами. Уже поколол
на щепки. Увидев, что я чуть не плачу, засмеялся: "Гутхольц!"
Спрашиваю: "Мам, что он все смеется? Он что, дурачок, что ли?" Мама
тихо говорит: "Нет, он не дурак, он просто негодяй..."


* * *

В сарае у нас стоят сытые немецкие кони. Вдоль стены разложены седла и
прочая лошадиная амуниция. И все - кожа, желтая, добротная. Под седельными
сумками тоже зачем-то проложены листы кожи, толстой и крепкой. Зачем -
непонятно. Чтоб сумки о седло не терлись? Ерунда... А вот на подметки этот
материал - лучше не надо. Отрезать - никто и не хватится... Оглядываясь на
дверь, острым перочинным ножиком откромсал кусок на пару подметок. Опустил
на место сумку, все - ничего не видно. А куда б спрятать? Вышел во двор,
огляделся. Ага, вот куда - под стреху, в солому...
Эх, черт меня дернул! Знал бы, чем это обернется...
Тревожно, конечно, но... День, другой, тревога улеглась. А когда на
третий день, подходя к дому, я услышал крики, а потом увидел в сенях Генриха