"Владимир Николаевич Беликов. Война: Впечатления деревенского подростка " - читать интересную книгу автора

Подскочил опять, чтоб бечь, гляжу - а нога у меня сама по себе болтается..."
Дед смахивает слезу, а внучок [511] его, Витька, строго говорит: "Ладно,
дед, хватит. А то ты щас пойдешь напьесся..."
Дед опять улыбается, гладит Витьку по голове: "А все равно девки меня
любили... И щас вон припевку про меня поють:


Хорошо тому живется, у кого одна нога:
Много обуви не бьется и порточина одна!"


Как я уже писал, партизаны, возвращаясь из походов, приводили с собою
пленных. Что с ними делали? Одних отпускали, как, например, пятерых парней
из какой-то далекой деревни, которых перехватили по дороге в город, куда их
староста послал служить в полицию. После разговора в штабе усадили в телегу
и отправили домой, велев передать старосте, чтоб не очень выслуживался.
Отпустили каких-то двух женщин, старика. Ну а других - полицаев, старост,
подозрительных - отводили на речку и там "пускали в расход". Стежка выходила
к высокому берегу, где река делает поворот; по этой стежке сам Абрамович и
конюх Трофим проводили многих в последний путь.
Помню, как, связанного, привезли в телеге молодого партизанского
командира, симпатичного парня, которого я еще недавно видел у штаба,
затянутого в портупею, красиво гарцевавшего на лихом коне. Говорят, что
встречался со своим родственником-полицаем и выдал какие-то партизанские
секреты. Тоже отвели на речку...
Водили, в основном, рано утром. Мы с Пашкой и Тишкой, его дружком, раза
два бегали смотреть с горы, как это происходит. Спрячемся за кустами и
выглядываем вниз. Голосов не слышно, все как в немом кино, только треск
автоматов...
Однажды ночью, подкопавшись под стенку, сбежали из колхозного сарая
дед-староста и здоровенный дядька-кузнец, которых уже собирались отпустить
за недостатком улик. Снарядили погоню верхами на конях, где-то в поле,
километрах в девяти, изловили, привели. Суд был скорым. Трофим стащил с
плеча автомат и увел обоих к реке... [512]
Когда-то на опушке леса, напротив Острой Луки, был бой, и немцы много
там наших положили. И лежал там один боец раненый, без сознания, а
очнувшись, при свете луны увидел две фигуры с мешками, стаскивающие с убитых
обувь и обмундирование. А если кто начинал стонать - взмах лопатой, хрясь -
и все. Подошли поближе: дед и бабка. Сняли и с него ботинки и штаны. А он
собрал все силы, чтоб не застонать, сдержался. Потом услышал: "Ну, все,
Дарья, хватит. Там вон один еще живой вроде, пойди - надо, чтоб молчал..."
Боец потом выполз к реке, уцепившись за какое-то бревно, поплыл, к
берегу пристал уже возле Дольска. Там его подобрали люди добрые, выходили.
Вступил в партизаны. И вот, будучи в Острой Луке, опознал деда, услышал, что
бабку его зовут Дарьей. Провели обыск, и на чердаке обнаружили мешки с
военной обувью и обмундированием.
Говорят, когда их забирали, дед выл по-собачьи и кусался - пришлось его
связать. Привезли к нам и, конечно, расстреляли.