"Владимир Николаевич Беликов. Война: Впечатления деревенского подростка " - читать интересную книгу автора

съедобную траву, у соседки кота слопали...


* * *

Кто-то из знаменитостей сказал, что, мол, мы, русские, ленивы и
нелюбопытны. Если я все же русский - позволю себе не согласиться. Не хочу
спорить насчет лени, но по части любопытства - уж извините. За это самое
свое любопытство имел я немало неприятностей и взрослым, а тем более в
детстве. Вот пример.
Иду я по меже через огороды с одной улицы на другую. За мной сзади,
шагах в трех, топает старый француз (старый - это значит лет под сорок).
Настроение у меня хорошее, вполголоса напеваю какую-то песенку. И вот в
голову приходит любопытная мысль: а как француз среагирует на
"Интернационал"? Немцы-то ведь ничего, даже сами подпевали. А эти? И я
сперва потихоньку, а потом погромче, бодро и с большим подъемом возопил:
"...Кипит наш разум возмущенный!" Докипеть не успел: мощный удар в копчик
швырнул меня, мальчишечку, в картофельные грядки. Заскулив от боли, я
приоткрыл глаза и увидел с ужасом здоровенный кованый сапог, качающийся над
моим лицом. И крики: "Коммунист! Партизан! Сволочь!" Ну, думаю, сейчас
опустит сапог мне на голову - если не убьет, то изуродует. Закрываясь
руками, я что-то залепетал в том смысле, что, мол, ошибся, я нечаянно, и
больше не буду... Пнув все-таки меня ногой в бок, француз резко повернулся и
зашагал дальше, злобно бормоча что-то себе под нос.
Да, видно, сами немцы не такие фашисты и сволочи, как их холуи... [548]
Когда-то с взорвавшегося немецкого самолета мы подобрали некоторые
металлические штучки; в том числе я принес кусок искореженного алюминиевого
листа. Долго он валялся без дела возле собачьей будки. А потом Зоя попросила
сделать ей расческу. Из чего? А вот, из алюминия. Попробовал. С помощью
куска ножовки и старого напильника сочинил что-то зубчатое. Потом маме
сделал гребешок - уже получше.
И посыпались заказы. Гребешки, расчески и... крестики. (Да, наши
"хрестияне" потянулись в религию.) Для меня - неплохой заработок.


* * *

А в городе вовсю заработала немецкая "биржа труда". Забирали всех
работоспособных, но не работающих нигде официально, и отправляли в Германию.
Многие прятались от биржи по окрестным деревням. У нас спасалась Рита
Беликова, потом недели две жил Эдик Анишевский, родня по линии Зименковых.
Потом появилась и тетя Августа, мать Эдика, высокая, статная белокурая
женщина.
День-два пожила она у нас, и вдруг заходят староста и
француз-переводчик: "Кто такая?" Мама не успела и рта раскрыть, как тетя
Августа, приняв небрежную позу, заявила: "Артистка я, из Брянска..." Ну,
такого у нас на деревне еще не бывало, поэтому староста растерялся и не
спросил документов. А молоденький чернявый французик заулыбался, заюлил: "О,
шер ами! Актрис - это прекрасно! Француски нация отшен любит искусств. Я
буду говориль наш командование, чтобы ви даваль концерт..."