"Екатерина Белецкая. Романтики с Хай Вея " - читать интересную книгу автора

преддверием того, что было когда-то, что есть, что происходит посейчас и что
будет. Будет, пока жива эта страна, этот город и это небо. Тут не
предусмотрен какой-то выбор, потому что стыдно и страшно выбирать между тем,
что все равно случится и случается, и собственной совестью - той
незначительной отсрочкой для происходящего.


* * *

А потом нужно вернуться обратно, снова перейти через Кудринскую
площадь, пройти мимо ресторанчика "Швейк" и очутиться на площади перед
высоткой. Можно сделать так же, как сделал когда-то Рыжий - поднять голову и
внимательно вглядеться в окна верхних этажей. Можно просто пройти мимо... но
почему-то я всегда стою. Странное ощущение. Как будто смотришь на центр
мира. Шпиль укрывает небо, подсвеченное бесчисленными городскими огнями,
башни остры, сам дом уже стар по городским меркам, но в то же время он велик
истинным неподдельным величием. То, что строится сейчас, с годами потеряет
былую привлекательность, этот же дом годы украшают, добавляя новые штрихи к
его облику. Энергетика... да, Лин был прав, энергетика и в самом деле
неважная, но и Пятый тоже был прав тогда, когда сказал, что "мы привыкли".
Оказалось, что привыкли настолько, что и представить себе трудно. Привыкли
до любви. Бывает...
Теперь следует перейти дорогу, обойти круглое здание
"Краснопресненской" и двинуться в сторону Белого дома. Впрочем, тогда его
называли иначе, но... пусть будет Белым. Ведь это чистая правда. Он и в
самом деле белый.
В парк Павлика Морозова следует входить с опаской - это очень странный
маленький парк. Парк имени предателя. Только вот сейчас об этом мало кто
помнит. Хороший мальчик Павлик, сын кулака, настучал в правление недавно
созданного колхоза, что папа утаил от государства зерно. Папу повязали, но и
Павлик после этого события особенно не зажился - друзья папы расправились с
ним скоро, но справедливо. Вот и появился в центре Москвы одноименный парк
имени предателя Павлика. Впрочем, это все в прошлом. Сейчас надо просто
пройти потихонечку по главной аллее, посмотреть, как дети катаются с ледяной
подтаявшей горки на фанерках и картонках, потом повернуться и уйти прочь. От
ворот, от парка, от деревьев под снежными шапками, от вороньих криков...
почему-то в этом парке всегда кричат вороны, даже после урагана девяносто
восьмого года они там горланили, стараясь переорать друг друга. Они,
наверное, знают, чьего имени этот парк. Он им за это особенно дорог.
Теперь в парке стоит маленькая деревянная часовня. Раньше ее тут не
было. А улица перед парком помнит слишком много крови. Раньше... да,
совершенно верно. И ее тут тоже раньше не было.


* * *

Заменить. Щелк-щелк-щелк. И еще раз - щелк. Тишина с пустотой в равных
долях. Слова и мысли. Не свои, чужие. Слова и мысли великих. Куда нам до
великих. Свое бы донести, не растерять по дороге. И не пропасть. Великие
печали. Полная невозможность с кем-то поделиться. Что скажет редактор? Да