"Алберт Бэл. Голос зовущего " - читать интересную книгу автора

пожар, ими же и раздутый, но в отчетах вышестоящему начальству подобные
случаи не упоминались, и нанесенный интересам государя императора и
отечества вред, таким образом, замалчивался.
На лестнице застучали сапоги, с грохотом отлетела дверь, с легким
шелестом из передней в харчевню ввалилось холодное облако, вестью недоброй
ввалилось с клинками холодных штыков. Винтовки солдаты держали
наизготовку, а из-за спин их, с безопасного удаления, с командных высот,
резкий и повелительный голос выкрикнул:
- Всем оставаться на местах! Проверка документов!
Вторжение прошло спокойно, не так, как ожидалось.
Ни один социалист не выхватил оружия, не раздалось ни единого выстрела.
На миг харчевня как бы подавилась. Пища застряла в горле, пивная пена
прилипла к усам, перец к языку, душа к пяткам, руки к столу, - не
двигаться с места, пока не прикажут.
Только дым табачный да солдаты двигались.
Солдаты быстро рассредоточились, и вот уже возле каждого окна стояло по
двое, возле каждого стола - по одному.
На затоптанный пол словно нехотя упало несколько листков, да поди
разберись, кто их выбросил.
Повар Озолбауд как раз на мясном складе разделывал свиную тушу, орудуя
широченным и острым топором. Громко сказано - мясной склад, на самом деле
тесная каморка с открытым, зарешеченным окошком, и в него задувало
обжигающим холодом. Белый передник у повара на пузе кровью испятнан.
Озолбауд застыл в дверях склада, застигнутый вторжением.
Один из служивых со слабыми нервами чуть не пальнул в него, решив, что
забрызганный кровью богатырь с топором в руках и есть искомый социалист.
Но всему базару Берга (и Спицаусису тоже) было известно, что повар
Озолбауд, отдаленный родственник госпожи Дрейфогель, человек благонадежный.
Работа - вот моя забота, говаривал Озолбауд, а все остальное к чертям
собачьим. Покуда земля вертится, я буду стоять у плиты, и все эти
демонстрации для меня что были, что не были! Покуда земля вертится, я буду
кашеварить. Такое, сякое правительство - по мне одна труба. Бифштекс и
карбонад - вот мой щит, мой меч, Всякий бунт есть зло, потому как тощает
скотина, а из тощей туши хорошего жаркого не приготовишь. Я за
справедливую, прочную власть, такую, которая меня сытно накормит и хорошо
оденет.
И вот такого-то благомыслящего консерватора чуть самого в гробу не
законсервировали, на тот свет не спровадили.
- Все, что в карманах, - на стол! - рявкнул повелительный голос.
Стали выворачивать карманы. Если что-то и осталось, прошуршало,
прозвенело, покатилось по полу. Какие-то крошки, скомканные ассигнации,
серебряный целковый, семечки. Больше никто ничего не рискнул утаить, да и
то по забывчивости, с перепугу.
Казалось бы, напрасная затея среди мирно сидевших, безропотных,
послушных, почти насытившихся подданных искать государевых преступников,
но полиция держалась иного взгляда.
Кто ищет, тот найдет. Нервы взыгрались - еще бы не взыграться, когда по
ним, как по струнам, водят штыками, тип-топ, что за шум, что за топот в
гробовом молчании, тип-топ, ввели двоих мужчин, пытавшихся улизнуть через
черный ход.