"Фрэнсис Бэкон. Великое восстановление наук. Разделение наук" - читать интересную книгу автора

знания, а является лишь результатом привходящих обстоятельств. Ведь всякое
знание и удивление (которое является зерном знания) сами по себе доставляют
удовольствие. Когда же из них делаются выводы, которые, если их неправильно
применить к нашей практике, рождают либо бессильный страх, либо безудержную
страсть, тогда и возникает то страдание и смятение духа, о котором мы здесь
говорим, и тогда знание уже не является больше "сухим светом" (по выражению
знаменитого Гераклита Темного, который говорит: "Сухой свет -- лучшая
душа")[10], но становится "влажным светом", истощенным "влагой
аффектов". Третье ограничение требует несколько более тщательного
рассмотрения, и его не следует касаться наспех. Ведь если кто-нибудь
надеется получить в результате созерцания чувственных, материальных вещей
достаточно света для того, чтобы с его помощью проникнуть в божественную
природу и волю, то, конечно же, такой человек "окажется в плену у пустой
философии". Дело в том, что созерцание творений дает знание, поскольку оно
касается самих этих творений, но по отношению к Богу оно может порождать
лишь восхищение, которое подобно незаконченному знанию. По этому поводу
прекрасно сказал один платоник: "Человеческие чувства подобны солнцу,
которое хотя и освещает земной шар, однако скрывает от нас небесный свод и
звезды"[1][1], т. е. чувства раскрывают нам природные
явления, божественные же скрывают. Отсюда порой случается так, что некоторые
из ученых впадают в ересь, пытаясь на крыльях, скрепленных воском
чувственных восприятий, взлететь к божественной мудрости. Тем же, кто
заявляет, что излишнее знание склоняет разум к атеизму, незнание же
вторичных причин способствует рождению благоговения перед первопричиной, я
бы с удовольствием задал знаменитый вопрос Иова: "Следует ли лгать во имя
Бога и подобает ли обманывать ради него, чтобы угодить
ему?"[1][2] Ведь совершенно ясно, что Бог всегда все
совершает в природе только через вторичные причины, а если бы кто-нибудь был
склонен думать иначе, то это было бы чистейшей клеветой на милость божью и
означало бы приносить источнику истины оскверненную ложью жертву. Более
того, совершенно определенно доказано и подтверждено опытом, что легкие
глотки философии толкают порой к атеизму, более же глубокие возвращают к
религии. Ибо на пороге философии, когда человеческому разуму являются лишь
вторичные причины как наиболее доступные чувственному восприятию, а сам
разум погружается в их изучение и останавливается на них, может незаметно
подкрасться забвение первопричины, если же кто-нибудь пойдет дальше и будет
наблюдать зависимость причин, их последовательность и связь между собой, а
также деяния Провидения, тот легко поймет, что, говоря словами поэтов --
творцов мифов, самое первое кольцо в цепи природы приковано к трону самого
Юпитера[1][3]. Короче говоря, пусть никто, стремясь к
славе неверно понятых здравомыслия и умеренности, не считает, что можно
весьма преуспеть в книгах как божественного, так и светского содержания с
помощью теологии либо философии; напротив, пусть люди дерзают и смело
стремятся в бесконечную даль и достигают успеха в той и другой областях,
лишь бы это знание порождало благочестие, а не высокомерие, служило для
пользы, а не для хвастовства; и еще: пусть неразумно не смешивают и не
путают они два различных учения -- теологию и философию и их источники
(latices).
Обратимся теперь к тем возражениям, которые выдвигают против науки
политические деятели. Они сводятся к следующему: "Искусства изнеживают