"Фрэнсис Бэкон. Великое восстановление наук. Разделение наук" - читать интересную книгу автора

людей, делают их неспособными к военному делу и безразличными к воинской
славе", они также оказывают вредное влияние и в области политики: одни в
результате чтения различных книг становятся слишком любопытными, другие,
пытаясь следовать строгим правилам, -- слишком упрямыми, третьи, стремясь
подражать великим примерам, -- слишком надменными, четвертые -- слишком
экстравагантными в силу необычности или недостижимости избираемых примеров.
И вообще науки вредны уже по одному тому, что отвлекают людей от
политических и общественных дел, вселяя в них жажду покоя и уединения; кроме
того, в делах государственных науки и искусства приводят к ослаблению
порядка, гражданской дисциплины; ведь каждый скорее склонен к спорам и
рассуждениям, чем к повиновению. Поэтому Катон Цензор[14], один из
мудрейших людей, когда римская молодежь отовсюду стекалась к приехавшему в
Рим в качестве посла философу Карнеаду, увлеченная сладостью и величием его
красноречия, предложил на заседании сената сразу же выслать Карнеада из
города, как только тот выполнит свое поручение, дабы он не испортил, не
совратил граждан и не побудил их изменить обычаям и нравам отцов. Это же
самое заставило Вергилия (всегда ставившего славу родины выше своих
симпатий) отделить политические искусства от художественных, предоставив
первые римлянам и оставив вторые грекам, о чем он говорит в своих знаменитых
стихах:
Ты же народами править властительно, римлянин, помни
Се -- твои будут искусства[15].
Мы знаем также, что Анит, обвинитель Сократа, поставил ему в вину то,
что он силою своих рассуждений в беседах на разные темы подрывал у молодежи
авторитет предков, законов и обычаев и уважение к ним и распространял
гибельное и опасное искусство, с помощью которого любой худшее делал лучшим
и силой красноречия разрушал саму истину.
Однако все эти, да и другие такого же сорта обвинения скорее
основываются на мнимой убедительности, чем отражают истину. Ведь опыт
свидетельствует о том, что одни и те же люди, равно как и одни и те же
эпохи, могли прославиться как в военном деле, так и в науках и искусствах.
Что касается людей, то здесь примером могут служить два знаменитых
полководца, Александр Великий и диктатор Юлий Цезарь, первый -- ученик
Аристотеля в философии, второй -- соперник Цицерона в красноречии. Ну а если
кто-нибудь предпочитает увидеть людей образованных, ставших знаменитыми
полководцами, а не полководцев, отличавшихся своей замечательной ученостью,
то мы можем назвать фиванца Эпаминонда или афинянина Ксенофонта, из которых
один первым сокрушил могущество спартанцев, другой же первым проложил путь к
низвержению персидской монархии. Но это, если можно так сказать, супружество
оружия и наук становится более очевидным, если речь идет о целых эпохах,
поскольку век всегда значительнее отдельного человека. Ведь у египтян,
ассирийцев, персов, греков и римлян те самые эпохи, которые прославились
военными деяниями, не в меньшей степени были знамениты и благодаря наукам;
так что в одно и то же время жили и величайшие писатели и философы, и
знаменитые вожди и полководцы. Да иначе ведь и быть не может, ибо как в
самом человеке телесные и духовные силы зреют почти одновременно (если не
считать того, что иногда физическое развитие несколько опережает духовное),
так и в государствах военная и научная слава (из которых первая зависит от
тела, а вторая от духа) или существуют одновременно, или близко следуют одна
за другой.