"Фрэнсис Бэкон. Великое восстановление наук. Разделение наук" - читать интересную книгу автора

помощь, противопоставили наш дух и ожесточению, и как бы боевому строю
общераспространенных мнений, и собственным внутренним колебаниям и
сомнениям, и затемненности, туманности и повсюду представляющимся ложным
образом вещей, чтобы добыть наконец для ныне живущих и для потомства более
верные и надежные указания. И если мы в этом достигнем чего-нибудь, то путь
к этому нам открыло не какое-либо иное средство, как только справедливое и
законное принижение человеческого духа. Действительно, ранее нас все, кто
обращался к изобретению искусств, бросив поверхностный взгляд на вещи,
примеры и опыт, тотчас же как бы взывали к собственному духу, чтобы он подал
им оракул, как будто изобретение -- это не что иное, как некое измышление.
Мы же, постоянно и добросовестно оставаясь среди вещей, не отвлекаем разум
от них далее, чем это необходимо, чтобы могли сойтись изображения и лучи
вещей (как это бывает в случае ощущений), вследствие чего немногое остается
на долю сил и превосходства ума. И той же смиренности, которую мы проявляем
в изобретении, мы следуем и в поучении. Мы не стараемся придать этим нашим
изобретениям большой вес триумфами опровержений, взыванием к древности,
каким-либо использованием авторитета или, наконец, покровом затемненности;
хотя найти все это было бы нетрудно тому, кто пытался бы снискать свет для
своего имени, а не для душ других. Мы не создали, повторяю, и не готовим
никакого насилия и никакой западни для суждений людей, а приводим их к самим
вещам и к связям вещей, чтобы они сами видели, что им принять, что
отвергнуть, что прибавить от себя и сделать общим достоянием. Если же мы в
чем-либо приняли на веру ложное, или задремали и не были достаточно
внимательны, или, утомившись в пути, оборвали исследование, -- если это и
так, все же мы показываем вещи обнаженными и открытыми таким образом, что
наши ошибки можно отметить и выделить раньше, чем они проникнут в глубину
тела науки, а вместе с тем оказывается легким и удобным продолжение наших
трудов. Таким образом, как мы полагаем, мы навсегда укрепили истинное и
законное сочетание способностей опыта и рассудка, коих опрометчивое и
злополучное расторжение и разлучение создало общее смятение в семье людей.
Поэтому в начале нашего труда мы возносим к Богу-Отцу, Богу-Слову и
Богу-Духу смиреннейшие и пламеннейшие моления о том, что не в нашей власти,
-- чтобы они, помня о тяготах рода человеческого и о превратностях этой
жизни, в коей мы проводим немногие и горькие дни, удостоили подать семье
людей через наши руки новый дар своего милосердия. И еще мы коленопреклонно
молим о том, чтобы человеческое не оказалось во вред божественному и чтобы
открытие путей чувств и яркое возжжение естественного света не породило в
наших душах ночь и неверие в божественные таинства, но чтобы, напротив,
чистый разум, освобожденный от ложных образов и суетности и все же послушный
и вполне преданный божественному откровению, воздал вере то, что вере
принадлежит. Наконец, чтобы, отбросив тот влитый в науку змием яд, от коего
возносится и преисполняется надменностью дух человеческий, мы не
мудрствовали лукаво и не шли далее трезвой меры, но в кротости чтили истину.
Совершив моление, мы обратимся к людям со спасительным увещеванием и со
справедливым требованием. Прежде всего мы увещеваем их -- о чем мы и
возносили моления -- сдерживать чувство в его деятельности, поскольку дело
касается божественного. Ибо чувства (подобно солнцу) лик земного шара
раскрывают, а небесного свертывают и сокрывают. С другой стороны, пусть они,
избегая этого зла, не погрешат противоположной ошибкой, в которую они
впадут, если будут думать, что исследование природы в какой-либо части как