"Фрэнсис Бэкон. Великое восстановление наук. Разделение наук" - читать интересную книгу автора

бы изъято от них запретом. Ведь не то чистое и незапятнанное знание природы,
в силу которого Адам дал вещам названия по их свойствам, было началом и
причиной падения; тщеславная и притязательная жажда морального знания,
судящего о добре и зле, -- вот что было причиной и основанием искушения к
тому, чтобы человек отпал от Бога и сам дал себе законы. О науках же,
созерцающих природу, святой философ говорит так: "Слава Бога -- в том, чтобы
скрывать, слава же царя -- в том, чтобы открывать", не иначе как если бы
божественная природа забавлялась невинной и дружелюбной игрой детей, которые
прячутся, чтобы находить друг друга, и, в своей снисходительности и доброте
к людям, избрала себе сотоварищем для этой игры человеческую душу. Наконец,
мы хотим предостеречь всех вообще, чтобы они помнили об истинных целях науки
и устремлялись к ней не для развлечения и не из соревнования, не для того,
чтобы высокомерно смотреть на других, не ради выгод, не ради славы или
могущества или тому подобных низших целей, но ради пользы для жизни и
практики и чтобы они совершенствовали и направляли ее во взаимной любви. Ибо
от стремления к могуществу пали ангелы, в любви же нет избытка, и никогда
через нее ни ангел, ни человек не были в опасности.
Требования же, которые мы предъявляем, таковы. О самих себе мы молчим;
но в отношении предмета, о котором идет речь, мы хотим, чтобы люди считали
его не мнением, а делом и были уверены в том, что здесь закладываются
основания не какой-либо секты или теории, а пользы и достоинства
человеческого. Затем, чтобы они, отбросив предубеждения и пристрастия к
каким-либо мнениям, со всей непредвзятостью сообща пеклись о своем
преуспеянии и, нашей поддержкой и помощью освобожденные и защищенные от
блужданий и препятствий в пути, приняли и сами участие в тех трудах, которые
еще предстоят. Наконец, чтобы они прониклись доброй надеждой и не
представляли в своем уме и воображении наше Восстановление чем-то
бесконечным и превышающим силы смертных, тогда как на самом деле оно есть
законный конец и предел бесконечного блуждания; оно не забывает и о
смертности человеческой, так как совсем не предполагает, что дело может быть
завершено на протяжении одного века, но предназначает его потомкам; наконец,
оно не ищет высокомерно науки в кельях человеческого ума, а смиренно
обращается за ними к великому миру. Но то, что пусто, обыкновенно бывает
обширным; твердое же бывает наиболее сжатым и располагается в малом объеме.
Наконец, мы считаем нужным (дабы никто не вздумал проявить по отношению к
нам несправедливости, опасной для самого дела) потребовать от людей, чтобы
они подумали, насколько им позволительно, на основании того, что мы должны с
необходимостью утверждать (раз мы хотим быть последовательны), выносить
мнение и суждение о том, что мы предлагаем; ибо мы отвергаем все это
мышление, человеческое, незрелое, предвзятое, опрометчиво и слишком
торопливо отвлеченное от вещей (поскольку оно касается исследования
природы), как вещь непостоянную, беспорядочную и дурно устроенную. Нельзя
требовать, чтобы суд совершался тем, что само должно быть судимо.

РОСПИСЬ СОЧИНЕНИЯ

УСТАНАВЛИВАЮТСЯ ШЕСТЬ ЕГО ЧАСТЕЙ

Первая: Разделение наук.
Вторая: Новый Органон, или Указания для истолкования природы.