"Александр Альфредович Бек. Талант (Жизнь Бережкова) (Роман) " - читать интересную книгу автора

временем в ангаре-мастерской на Ходынском поле заканчивалась постройка
тяжелого одномоторного самолета "Лад-1", рассчитанного на двадцать пять
часов полета без посадки. А потом...
Потом, в один прекрасный день, целая эскадрилья этих самолетов будет
нагружена авиабомбами марки "лизит", самолеты вылетят на фронт и... И вот
тогда "лизит" себя покажет.
Остановка, казалось бы, была только за малым - за прицельным
бомбосбрасывающим аппаратом.
Идея бомбардировочного авиационного прицела принадлежала, как
сказано, Овчинникову, нашему бакалавру, Бороде. Принцип был бесспорно
интересен, но дьявольски труден для решения. Оно не давалось ни автору
идеи - бакалавру, ни двум-трем инженерам-конструкторам, которые служили в
таинственной лаборатории.
Однажды Подрайский, раздосадованный и нетерпеливый, сказал Ганьшину:
- Не знаете ли вы какого-нибудь стоящего изобретателя-конструктора?
- Как не знаю? В воздухоплавательном кружке есть одно чудо природы -
Бережков.
- Кто он такой?
- Студент.
- Студент? А что он сделал?
Ганьшин рассказал обо мне. В Москву после окончания Нижегородского
реального училища я явился уже с изобретением, с уже упомянутым бензиновым
лодочным мотором моей собственной конструкции.
Осенью 1915 года я мог похвастать и двумя премиями, завоеванными на
двух конкурсах. Это были конкурсы на лучший походный аккумулятор и на
лучшую зажигательную бомбу.
Все это Ганьшин подробно изложил Подрайскому, памятуя, разумеется, о
том, что мне всегда адски требовалось подзаработать.
- Давайте Бережкова сюда! - распорядился Подрайский.
Такова была цепь обстоятельств, которые привели вашего покорного
слугу к Подрайскому.


11

Рассказывая, Бережков что-то рисовал на листе бумаги. Потом поднял,
полюбовался и, усмехаясь, показал. За столом, держа ложку над дымящейся
тарелкой, сидел откормленный, улыбающийся кот. Вокруг шеи была повязана
салфетка, ее концы пышно торчали в стороны.
- Это наш Бархатный Кот, - объяснил Бережков. - За обедом он всегда
повязывал салфетку этаким манером и мурлыкал особенно блаженно. А
посмотрели бы вы его портреты, принадлежащие кисти и карандашу моей
сестрицы. Они где-то у меня хранятся. Маша гениально его изображала.
С сестрой своего героя, Марией Николаевной, я был уже знаком.
Художница (а в ту пору, о которой повествовал Бережков, студентка
Строгановского училища технического рисования в Москве), она, возможно, в
самом деле более точно воспроизводила на бумаге облик основателя
таинственной лаборатории, но я удовлетворился выразительным рисунком
Бережкова. С его разрешения набросок был приложен к моим записям. Затем
Бережков неожиданно спросил: