"Нестор Бегемотов. Фронты. Хроника Смутных Времен (Роман) [U]" - читать интересную книгу автора

выбывшего частного пристава Хрюкова описали и растащили пьяные и
преимущественно бородатые дворники.
Здесь следует сказать, что со дня посещения бароном игорного дома
госпожи Снасилкиной-Шестью, он ни разу не покинул этих гостеприимных стен,
ночуя и постоянно напиваясь в офицерском клубе. Барон ходил по этим этажам
вечно непроспавшимся, небритым и немытым в ванне. Он стал доподлинным
образом напоминать полового Ивана, их стали путать, и были случаи, когда от
него просто воняло. В такие дни Хоррис устраивал в офицерском клубе пьяный
дебош или мордобой. Свалившись на Фронтах с дерева, барон кажется
повредился в уме, поскольку забыл, где он живет, есть ли у него имущество,
друзья. Он забыл все, кроме своего имени, мужского пола и места, где прятал
недопитый сидр.
Изредка барона Хорриса все же посещали видения драки в госпитале после
ранения и переодетого подпоручика Бегемотова, но и это быстро исчезало
после очередного запора.

33.

Избитый за жульничество в начале второй части пилот Румбель уже давно
находился в госпитале, снимавшем помещение в подвале солдатского борделя.
Недели две он провалялся в белой горячке, оглашая палату громкими
стенаниями, зато потом он принимался бредить и, между прочим, разболтал
сценарий соблазнения княжны Машеньки во всех позициях, а также все
известные ему системы крапления карт.
Санитары, ругавшие последними словами невменяемого пилота, при этих
откровениях брались за карандаши и бумагу. Только из-за этих минут они не
удавили Румбеля.
Когда пилот Румбель оправился, госпиталь посетила благотворительная
делегация от благородного офицерства. По этому случаю Блюев, жутко опасаясь
за свою жизнь, протащил в палату ящик с сидром. Ящик оказалася лишним -
спиртного было сколько угодно, хотя это и трудно себе представить.
В составе делегации присутствовал адмирал Нахимович. Он подарил пилоту
на память тот самый бронзовый канделябр с одним сломанным подсвечником.
Поручик Адамсон нагло проник в кабинет главного врача, выволок оттуда
письменный стол, и друзья сели писать пулю в палате Румбеля, по временам
свертывая толстые цигарки из лежавшей на столе истории болезни пилота.
Офицеры поднимали полные "горы" и бокалы.
В тот день игра затянулась за полночь - шли глухие распасы, хотя в
палату уже заглянула луна и стали слышны трели болезненных соловьев,
которым тоже почему-то не спалось. Соловьям вторил чей-то плаксивый голос.
Это голосил под окнами княжны Машеньки поющий серенады и пока еще не
арестованный подпоручик Хабибулин, отбивая при этом такт ногой по забору.
Машенька накануне снова согласилась отдаться поручику Адамсону и теперь
тщательно помылась, уложила волосы и начинала уже отдаваться одна,
поскольку поручик Адамсон непростительно задерживался.
Княжна сморилась только к рассвету, подумала "ну вот, зря помылась", и
уснула калачиком в кресле. Но не надолго.
Разбудил ее жуткий вопль из госпиталя со стороны реки. Это был
предсмертный крик пилота Румбеля. Вбежавшие в палату Румбеля санитары
обнаружили его однозначно и абсолютно мертвым, с подаренным подсвечником,