"Амброз Бирс. Добей меня" - читать интересную книгу автора

был расстегнут, и кто-то, видимо, пытался вытянуть его из-под лежащего.
Большой потери крови не было. Единственная видимая рана - большая рваная
дыра в животе - была прикрыта землей и опавшими листьями. Из раны
высовывалась петля тонкой кишки. Подобного ранения капитан Мэдуэлл, немало
повидавший в жизни, никогда не встречал. Он не мог даже понять, как оно было
нанесено, или объяснить сопутствующие обстоятельства - странно разорванную
одежду, расстегнутый ремень, перепачканное тело. Он опустился на колени,
чтобы лучше рассмотреть рану. Затем поднялся, осмотрелся по сторонам, словно
разыскивая врага. В пятидесяти ярдах от себя, на вершине небольшого,
поросшего редкими деревьями холма, он увидел несколько темных предметов,
шевелящихся среди трупов,- стадо кабанов. Один стоял к нему спиной,
возвышаясь над остальными. Его передние ноги уперлись в труп, голова была
опущена и не видна. Щетинистый спинной хребет кабана казался черным на фоне
красного заката. Капитан Мэдуэлл отвел глаза и посмотрел на то, что когда-то
было его другом.
Человек, получивший эти чудовищные увечья, был еще жив. Время от
времени он шевелился и издавал стон при каждом вздохе. Пустым взором он
смотрел на друга; он вскрикивал при любом прикосновении. В страшной агонии
он разрыл землю, на которой лежал; в кулаках он судорожно сжимал листья,
перемешанные с землей. Ничего внятного он произнести был не в силах. Ощущает
ли он что-нибудь, кроме боли,- это узнать было невозможно. По выражению его
лица было видно, что он о чем-то просит, глаза полны мольбы. Чего он хотел?
В этом взгляде нельзя было ошибиться; слишком часто капитан видел его у
тех, кто просил убить их. Сознательно или бессознательно, этот корчащийся от
боли осколок человечества, этот сгусток обострившихся эмоций и чувств, эта
жертва человека и зверя, этот покорный и поверженный Прометей умолял все,
всех вокруг него даровать ему забвение. К земле и небу, к деревьям, к
человеку, ко всему, что обретает форму в ощущении или сознании, обращало это
воплощение страдания свою молчаливую мольбу.
О чем? О том, что мы даруем даже самым низким существам, не обладающим
разумом, чтобы просить, и в чем мы отказываем лишь несчастным представителям
нашей собственной расы: о благословенном освобождении, об обряде наивысшего
сострадания, о спасительном убийстве.
Капитан Мэдуэлл произнес имя своего друга. Он тщетно повторял его снова
и снова, пока чувства не начали душить его. Слезы лились на мертвенно
бледное лицо друга, ослепляя капитана. Он не видел ничего, кроме
расплывчатого движущегося предмета, но стоны становились все громче и все
чаще прерывались резкими криками. Капитан отвернулся, провел ладонью по лбу
и отошел. Завидев его, кабаны вскинули свои темно-красные морды, секунду
подозрительно смотрели на него и вдруг, захрюкав все разом, бросились прочь.
Лошадь, передняя нога которой была разбита ядром, приподняла с земли
голову и жалобно заржала. Мэдуэлл подошел к ней, вынул пистолет, всадил пулю
бедному животному между глаз и, стоя совсем рядом, наблюдал за предсмертной
агонией, которая, вопреки его ожиданиям, была сильной и долгой; наконец
лошадь застыла в неподвижности. Напряженные мышцы ее губ, в ужасной улыбке
обнажившие зубы, расслабились; четкий, резкий силуэт ее застыл в вечном
покое.
Далеко на западе, за поросшим редким леском холмом, почти совсем угасла
кайма заходящего солнца. В его лучах стволы деревьев стали нежно-серыми;
тени на их вершинах походили на большие темные птичьи гнезда. Наступала