"Грэг Бир. Бессмертие (Часть 1)" - читать интересную книгу автора

кубиков, лежащих рядом с плиткой. - Личная библиотека бабушки "Грифельная
доска". В этих кубиках - сотни книг. Одни вошли в священную доктрину
Гипатейона, другие рассказывают о Земле, в основном, на языках, которых
здесь в помине нет. Как я догадываюсь, некоторым языкам бабушка тебя
научила. - В его голосе не звучало обиды, только уступчивость. Даже
облегчение. Уж лучше это бремя ляжет на плечи его -дочери. Он раскрыл
третью шкатулку. - Вот эта защищала в Пути ее жизнь. Давала воздух. Словом,
аппарат жизнеобеспечения. Теперь все - твое.
Склонясь над самым большим футляром, она протянула руку к
седлообразному артефакту. Еще до того как палец скользнул по поверхности,
она поняла: это Ключ, открывающий Врата изнутри Пути. Теплый, мирный, он
казался знакомым. Да. Она знала его, а он - ее.
Рита сомкнула веки и увидела Гею - весь мир, изумительно детально
изображенный на глобусе. Планета вращалась перед ней, распухала, затягивала
ее под степи Нордической Руси, Монголии и Чин Чинга - стран, не подвластных
Александрейской Ойкумене. Там, среди ковыльного простора, над хилым грязным
ручейком ало сверкал трехмерный крест - знак Врат.
Побледнев, она посмотрела на Ключ. Тот увеличился примерно втрое и
теперь целиком закрывал собой бархатную подложку.
- Что происходит? - спросил отец. Она хмуро покачала головой.
- Мне это ни к чему.
Рита побежала к выходу из пещеры, на солнечный свет. Отец бросился
вдогонку. Сгибаясь чуть ли не раболепно, он крикнул:
- Дочь моя, они твои! Больше никто не сумеет ими воспользоваться!
Рита, размазывая слезы по щекам, спряталась в щели меж двух
выветрелых валунов. Ее вдруг наполнила ненависть к софе.
- Как ты могла? - спросила она. - Не иначе, спятила. - Она подтянула
колени к подбородку, уперла подошвы сандалий в грубый сухой камень. - Карга
полоумная!
Когда закат смягчил линии крон высоких деревьев, видимых с обрыва,
Рита вышла из-за камней и медленно двинулась по склону к пещере, где возле
двери сидел отец и обеими руками придерживал на коленях длинную зеленую
ветку. Ей даже в голову не пришло, что он может ударить: Рамон никогда не
наказывал дочь физически, и сейчас палка только занимала его руки.
Отец встал, отбросил палку и, глядя в землю, вытер ладони о брюки.
Рита приблизилась к нему и обняла. Затем они вернулись в пещеру, разложили
артефакты по футлярам и, сгибаясь под тяжестью, отнесли к обрыву, в дом из
белого известняка, где родилась Рита.


ЗЕМЛЯ

Ланье присел на край кровати и сунул ноги в горные ботинки.
Наклоняясь к шнуркам, он позволил себе мимолетную гримасу. Было девять
утра; над горами только что пронесся шквал, отхлестав дом струями дождя и
порывами сладковатого морского ветра. По-прежнему в спальне стояла
прохлада; выдыхаемая Ланье влага сгущалась в белые струйки. Он встал,
потопал по истертому ковру, плотнее усаживая обувь, затем проверил, хорошо
ли голенища облегают лодыжки. И вновь поморщился, но уже от иной боли, от
воспоминания, которое он не мог стереть в памяти.