"Идрис Базоркин. Из тьмы веков " - читать интересную книгу автора

говорится о том, что брат должен помогать брату. Из десятой доли урожая, что
дается в жертву сиротам и вдовам, мы не забудем поддержать и тебя!
Хасам-мулла еще не старый и красивый мужчина. Он во всей округе один
умеет читать Коран и писать ладанки. Отец посылал его учиться. И он пробыл в
Аравии пятнадцать лет. И теперь люди относились к нему с большим почтением.
Даже те, которые колебались, стоит ли во имя бога Аллаха изменять всем своим
старым богам.
Обычно, как он советовал, так и делали. Никто не мог сказать умнее его.
Но на этот раз после Хасан-муллы протолкался вперед сосед Турса - Пхарказ*.
Долговязый, сутулый, он расставил широкие, как у гуся, босые ступни и
заговорил:
- Хасан-мулла, ты всегда учишь нас, как бы это... только хорошему!
Столб в земле. Но если он расшатан, ему нужда подпорка. А если человек в
беде, она ему нужна еще больше. Мы сделаем так, как ты сказал. Но, как бы
это... мне думается, перед Аллахом было бы неплохо, если б мы решили не
только об одной осени... а о всей жизни Турса...
Это верно! - поддержали Пхарказа горцы.
- Так вот, как бы это... Ведь с каждым могло случиться... Не записано
ли в иконе пророка, чтоб нам всем вместе помочь Турсу купить себе новую
землю?
Народ одобрительно зашумел.
Хасан-мулла, к которому обращался Пхарказ, улыбнувшись, развел руками:
- Разве Аллах может быть против хорошего дела, против добра! О твоих
словах надо всем полумать. Ведь не у каждого найдется что дать!
Турс, который слушал их с большим вниманием, поднял голову.
"Вот какой Пхарказ! думал он. - Сам гол, в зиму и лето одна овчина на
плечах, а готов поделиться последним. А этот, Цогал*, восемь детей!.. Ноги
уже как дерево стали. Чувяки только в мороз одевает... и тоже согласен
отнять у своих малышей кусок хлеба для меня... И все остальные..." - И Турсу
стало тепло.
- Соседи! Люди мои! Пусть у вас всегда все будет и ничто не
уменьшается! Плохой у меня день! Но я что-нибудь придумаю, как-нибудь
обойдусь. А долю вдов и сирот, не обижайтесь, не приму. Потому что я не
вдова и не ребенок-сирота. Вот они, руки... значит, я что-то еще смогу... Я
благодарен тебе, Хасан-мулла, и тебе Пхарказ, за вашу доброту. Если сам не
справлюсь с бедой, если у меня ничего не получится, конечно, я приду к вам,
куда же мне еще! Соседи мы... Стыдиться не буду. Пусть Бог воздаст вам за
добро!..
Люди начали расходиться. Но, прежде чем уйти, каждый еще раз подходил к
Турсу и предлагал ему свою помощь.
Хасан-муллу Турс задержал. А когда двор опустел, пригласил войти в
башню. Здесь он усадил его на почетный, резной стул, которому, наверно, было
столько же лет, сколько и самой башне, поставил перед ним накрытый Доули
низенький столик с олениной и лепешками.
Воздав молитву Аллаху, Хасан-мулла принялся за еду, необычную даже для
него.
Турс как хозяин стоял и каждую минуту был готов услужить гостю. Он
обдумывал предстоящий разговор с Хасаном, от которого зависело многое.
Когда гость наелся, Турс попросил его расположиться для отдыха на
нарах. Он помог Хасан-мулле расстегнуть ворот на зеленом бешмете. Это был