"Идрис Базоркин. Из тьмы веков " - читать интересную книгу автора

продолжал сидеть у костра, подбрасывая хворост и задумчиво глядя в огонь.
Черная мгла окутывала лагерь. Еще где-то слышался детский плач,
протяжно мычала корова, псы переселенцев и местные овчарки лениво
перебрехивались на разные голоса. Но постепенно стихло все...
И тогда где-то в небе раздался дребезжащий металлический гул. Он
ударялся о скалы, нарастал и, убегая, замирал в ущелье... Вот второй, третий
удар... Звонил большой колокол. Турс помнил, как в дни его детства ингуши
еще звонили в колокола у себя в ауле.
Но как этот звон могуч! Откуда он? Турс поднял голову. Перед ним высоко
на черной горе виднелось множество огоньков. Это был храм. За ним, как чудо
земное, белела огромная вершина Бешломкорта*, которая светилась в самую
темную ночь сиянием ледников.
Перед Турсом пронеслись воспоминания детства. Вот он мальчиком стоит и
церкви в Бейни и молится, как учили старшие, повторяя одно слово "очи",
"очи"... Но от этих молитв жизнь не становилась легче. Почти всю свою
юность, раздетый и босой, ходил он по горам за овцами, и только овчарки
делили с ним его холодную, сиротскую судьбу. Позднее в надежде найти защиту
от множества своих бед народ снова начал молиться старым богам. Люди
говорили лестные слова богу солнца и кричали "гелой". Молились идолу Тушоли,
задабривали подношениями злых духов, а жизнь оставалась прежней.
Тогда Турс стал совершать намазы новому богу - Аллаху, но его постигло
самое большое несчастье: царь отнял землю в долине, а свирепый сель лишил
всего в горах... И вот он идет в страну самого Аллаха. Он идет к нему. Что
даст он?..
Из темноты на свет огня вышел горец. Турс поднялся навстречу человеку.
Судя по войлочной шапке, это был грузин.
Турс немного говорил по-грузински, грузин немного говорил по-ингушски.
Народы-соседи, народы-братья. Они понимали друг друга.
- Садись, - пригласил Турс гостя и пододвинул к нему сковородку. -
Только пури* нету.
Грузин из уважения к Турсу съел кусочек мяса и поблагодарил его. Потом
достал из сумки круг кукурузного хлеба, круг сыра, кусок копченого курдюка и
подал их Турсу.
- Хлеба надо бы еще, но мука кончилась. Не хватило до урожая. Турс был
удивлен и взволнован. Он взял подношение, поблагодарил
незнакомого друга и отнес все в арбу. Он увидел, что и у других костров
стоят грузины. Они пришли, чтоб проститься с соседями.
- Что у вас, праздник? - спросил Туре грузина, когда снова раздался
колокольный звон.
- Нет. Не праздник. Горе... На Цминда-Самеба* старики молятся за вашу
дорогу...
Еще долго сидели Турс и гость у костра. И была у них обида на жизнь за
то, что люди должны искать свое счастье где-то за семью горами, а не там,
где они рождены.
Когда в ауле пропели первые петухи, Турс и гость обнялись, и грузин
исчез в темноте. Турс подошел к кибитке.
- Ты не спишь? - тихо спросил он жену.
- Нет, - ответила Доули.
Он прикрыл ее овчиной и прилег рядом.
Ночью ему померещился чей-то тоскливый голос, "Может, это в храме на