"Павел Бажов. Уральские были" - читать интересную книгу автора

Снежнобелое, как у всякого рыжего человека, тело с широким
треугольником выжженной на груди кожи, прямые ноги, мускулистые руки с
широкими кистями, толстая шея, "наплывистые" плечи и широкая грудь - все это
отмечалось детьми: не потому ли Макар так ловко ныряет? Белизна тела тоже
входила в число причин: "Белому телу вода рада - не выпускает".
Нырять Макар был, действительно, мастер. Сколько минут он держался под
водой - сказать не сумею, но только долго. Мы, видавшие его нырянье не
первый раз, не могли, однако, приучиться спокойно дожидаться его появления
из-под воды. Сначала глаза беспокойно бегали по поверхности воды, стараясь
угадать место, где появится голова Драгана. Но голова нигде не показывалась,
и у всех рождалось тревожное: утонул. Проходило еще несколько томительных
мгновений. Мы терялись, не зная, что делать, и в это время показывалась
голова Драгана, обыкновенно в самом неожиданном месте: иногда тут же под
берегом, иногда в камышах, иной раз чуть не на другом берегу пруда. Макар
быстро и ловко плыл к берегу, очень довольный, что ему удалось напугать
своих приятелей-малышей.
В зимние вечера избушка Драгана была излюбленным местом ребячьих
сборищ. Шумели, разговаривали, играли "в карты-бабки" или "чурашки". Драган,
только что вернувшийся с работы, сидел на своем обычном месте - "голбчике"-и
покуривал трубку. Варвара возилась у печки.
Такие мирные полосы жизни Драгана тянулись иногда по нескольку месяцев.
Но вот в какой-нибудь большой праздник он напивался и "кружил", насколько
хватало денег, причем каждый раз "чудил". Жена старалась спозаранку
рассовать имущество по соседям, чтобы ускорить конец пьяной полосы.
- Мать пресвятая, Паруша великомученица, одолжи косушечку рабу божию
Миколаю до первой получки!
В самой середине грязной дороги, на коленях, без шапки стоит рабочий
Мякина и, как в церкви, молитвенно смотрит на кабацкую дверь, которую
заслонила своим жирным огромным телом целовальница Парушка.
После своего молитвенного призыва сам же припевает высоким тенором:
"Подай, господи!"
Жирная баба возмущается:
- Ишь, пьянчужка, над богом смеешься! Проваливай! И трезвый ко мне не
ходи!
Мякина быстро поднимается из грязи, взмахивает кудлатой головой и
визгливо кричит:
- Да разве я к тебе, стерве, сам хожу? Горе мое ходит, паскуда! Так и
знай, сволочь!
Парушка, привыкшая к именам и похуже, решительно направляется в сторону
пьяного тщедушного "мастерка". Тот отступает и, пошатываясь, направляется
вдоль улицы.
В утешение себе Мякина запевает песню-импровизацию, где фигурирует
кабатчица Парушка.
Эта пьяная импровизация мне до сих пор кажется прямо поразительной.
Отдельные фразы забылись, но помню, что это всегда была мерная, складная
речь, без остановок и перебоев. Появлялся какой-нибудь ядовитый припев,
который потом подхватывала "мастеровщина".
С Парушки песня вскоре переходила на заводское начальство и бар.
Нарочито смешные положения, в которых они представлялись в мякининой песне,
собирали на улицу не одних ребятишек, но и взрослых. Около поповского дома