"Павел Бажов. Уральские были" - читать интересную книгу автора

пытку, которую безнаказанно вели разные "заводские служители" под покровом
всесильных в округе феодалов - Турчаниновых.
Параллельно с заводской школой работали и отдельные "мастера",
малограмотные люди, знавшие только псалтырь, краснопись, цифирь и...
треххвостную плетку, как единственный способ насаждения премудрости в головы
заводской детворы.
Простегнутое ухо, рассеченный висок, исполосованная спина - все же были
не так страшны ребятишкам и их отцам, как "настоящая" заводская учеба с ее
"простосердечным" прошибанием голов и поркой "впосолонь".
Ребята, попавшие из школьного застенка к "мастеру", который употреблял
лишь одну плетку, считали себя счастливцами, и иногда переходили из школы к
"мастеру" тайком от родителей.
От отца я знаю, что он с первых же шагов в школе попал в такой
переплет, что решил сбежать к безногому "мастеру" Банникову. "Мастер"
принял, и отец начал ходить к нему в часы школьных занятий. Родители
некоторое время не знали о "самовольстве", но месяца через три отец вынужден
был сообщить им об этом, так как нужно было платить "мастеру".
В какой-то большой праздник запрягся отец в тележку и повез своего
безногого учителя домой. Дома, конечно, удивились неожиданному приезду
Банникова, но когда он объявил, что "малец вытолмил склады", то
пришлосьтакова уж сила обычая! - устроить "ввод во псалтырь". За бутылкой
"ввода" старики окончательно договорились, и отец остался в обучении у
Банникова. Там в компании с двумя десятками других школьных беглецов и
проходил науки: псалтырь, краснопись, на которую учитель особенно налегал, и
арифметику, но когда дошли до именованных чисел, то "мастер" откровенно
заявил: "Дальше не знаю. Учитесь сами".
Этого Банникова и еще двух таких же "мастеров" я хорошо знал. Работа с
треххвосткой наложила на них особый отпечаток постоянной свирепости. В пору
моего детства "мастера" уже не учили. Они нашли себе более подходящее
занятие - читать по покойникам.
Но справедливость требует сказать, что эти чтецы по покойникам как
учителя все-таки были лучше тех заводских служителей, которых заводское
начальство "приставляло к школе". Выученики этих "мастеров" и составляли
кадр заводских "приказных", бойко и красиво строчивших свои "реестры и
сортаменты" и подводивших итоги владельческих барышей. Были из них и такие,
которые, вооружившись псалтырней премудростью, ухитрялись вести сложный
бухгалтерский учет предприятия. Незнание общепринятых приемов заменялось
усиленной работой костяшек, но учет все-таки был правилен, хотя и велся по
какой-то необыкновенной системе под руководством главного бухгалтера,
который сам был из числа таких же "выучеников мастера" и до конца своей
жизни не узнал тайны простых и десятичных дробей.
Старая заводская школа не давала даже этого. Там сплошь забивали
учеников, если не до смерти, то во всяком случае до полного отупения. И
выходцы из этой школы всегда вспоминали о ней, как о пытке длительной и
беспощадной.
Школ, сколько-нибудь похожих на школы фабричного ученичества, в
Сысертском округе до последнего времени не существовало.
Просто мальчуганов - в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет
принимали на подсобную работу, и если они не "изматывались", то становились
рабочими, подмастерьями, мастерами.