"Павел Бажов. Уральские были" - читать интересную книгу автора

О ЗАВОДСКОЙ УЧЕБЕ

Я уже учился в обыкновенной земской школе с "небьющимися учительками",
но школа все-таки попрежнему звалась заводской. Школьный день у нас был
длиннее принятого в других школах, так как заводское начальство посылало к
нам "дополнительных" учителей - по черчению и рисованию. Но эти занятия
велись по-особому: учителя налегали лишь на тех, кто обнаруживал
определенные способности. А таких было немного, так как практиковавшиеся
учителями приемы: линейкой по голове, карандашом в лоб и т. д., заставляли
всячески отделываться от этой учебы.
Доморощенные преподаватели только руками разводили: "Мало стало
способного народу. Откуда чертежников брать будем?"
Но от "настоящей учебы", которая когда-то применялась к самим учителям,
все-таки воздерживались. Время брало свое.
Другой особенностью школы был ее заведующий. Здоровый, сильный человек,
довольно добродушный и, кажется, ловкий в своих личных делах.
Наши отцы усиленно нам напоминали, что он - донской казак! Он только
кажется смирный, а поди-ко разозли-покажет!
- Известно, казак.
- Еще донской.
- Ну, ведь как без этого с нашими ребятами - баловники.
Эти разговоры и внушительный вид заведующего заставляли побаиваться.
- А вдруг в самом деле разозлится и начнет расправляться... показачьи?
О казацкой же расправе все мы слыхали.
Строгому порядку в школе помогало и то, что у большинства взрослого
населения слишком еще живы были воспоминания о прежней заводской школе и ее
"работниках". Живы были и те "мастера", у которых доучивались наши отцы и
старшие братья, не вынесшие жестокостей заводской школы.
Если к этим свирепым "мастерам" все-таки бежали из старой заводской
школы, то каковы же были порядки в ней?
Нужно сказать, что потребность в "писчих и счетных людях" в заводах
чувствовалась давно, и школы там существовали уже в восемнадцатом столетии.
Жестокие формы старинной учебы здесь, видимо, развернулись вовсю. Вот,
например, документ из того времени, когда заводская школа "словесной
грамоты, цифири и пения" помещалась еще при церкви.
Сысертский поп Куликов "репортовал" своему начальству в 1776 году:
"Сего генваря 6 числа, во время утреннего пения на чтении по шестой песни
канона слова похвального находящийся при Сысертоком заводе при поучении
словесной грамоте и пению детей служитель А. Дулов, унимая собравшихся
малолетов от резвости и между тем малолета Ипполита Алексеева, за правым
клиросом резвящегося, простосердечно ударил кулаком по голове, у которого
незапно прошиб голову, и в церкви пол потекшею из головы кровью окровенили,
и по той причине литургисать я был опасен".
"Резвящемуся малолету" прошибают голову, льется столько крови, что поп
не решается даже служить в этот день в церкви. Куда уж дальше?
Эти зверские порядки существовали в заводской школе и в последующее
время, когда она уже была в другом помещении. Учить и бить были почти
равнозначащими выражениями. И если нашему поколению достался, по счастью,
добродушный "донской казак", то предыдущее еще полностью терпело школьную