"Эрве Базен. Масло в огонь" - читать интересную книгу автора

время последнего пожара у Дарюэлей: "А ну, живо в постель! Девчонке в
шестнадцать лет нечего делать на пожаре". Но его не было. И мамы тоже - уж
она-то непременно заперла бы дверь. А одна, совсем одна я оставаться не
могла. Попробуйте спать, когда ваш отец - самый главный в борьбе с огнем! И
я бросилась на улицу, в толпу.

* * *

А труба все трубила. На мгновение она смолкла, и я услышала голос Рюо,
который кричал перед домом с закрытыми ставнями: "Если с вами такое
случится, никто вам не поможет - хоть заживо изжарьтесь, свиньи вы этакие!"
И снова зазвучали хриплые сигналы трубы. Я мчалась в толпе обезумевших,
что-то выкрикивавших, толкавшихся людей и никого не узнавала. Запоздалые
спасатели, которые очухались в последнюю минуту под влиянием возмущенных
жен, верно, только еще вскакивали с пуховых перин, так как во всех почти
домах сквозь ставни сочилась полоска света. Другие, сунув босые ноги в
резиновые сапоги, которые заменили теперь сабо, кое-как застегнув ширинку и
накинув бараний кожух прямо поверх ночной рубашки, выскальзывали в темноту,
пригнувшись под низкой притолокой, и, присоединившись к нам, пускались
бегом. И мы все вместе неслись, шлепая по грязи, к этому неестественному
свету, который, чуть слабея, продолжал полыхать на западе, на самом краю
деревни под замком де-ля-Эй, там, где стоит кучка домов, которую нотариус в
своих актах неизменно именует "местом под названием Шантагас". Невероятная
забывчивость: полдюжины фонарей, которые обычно выключают в полночь, так до
сих пор никто и не зажег, и мы спотыкались, налетали друг на друга в
темноте, прорезаемой то тут, то там освещенными окнами, в которых вдруг
появлялась в профиль голова женщины, ощетиненная бигуди.
- Кто горит-то? - жалобно вопрошали они.
- Уж не Годианы ли? Бедняги! Они ж сегодня дочку замуж выдали!
- Да нет, это у их соседей, у Бине.
- Подумать только, ведь недавно дождь шел!
- Подумать только, это ведь уже третий пожар за два месяца!
Напрасно путевой смотритель, спускаясь по главной улице навстречу
потоку людей, кричал знакомым всем громовым голосом:
- Успокойтесь же, ничего страшного. Горит гумно у Бине - и все. А там и
Раленг, и Бернар Войлочная Голова. И уж почти потушили.
- Смотрите за крышами! Как бы искры не отлетели! - кричали иные
пессимисты, а может, просто шутники, желая подогреть волнение.
И опоздавшие припускались во всю мочь, обливаясь потом, - возможно,
делать им там уже нечего, но надо хотя бы показаться. Тысячелетней
солидарности крестьян, для которых солома первейший подручный материал,
перед их общим врагом, огнем, - уже не существовало; ведь у Виктора Бине,
как и у всех, наверняка застрахована и мебель, и весь инвентарь, а у мосье
Ома - строения. Но обычай есть обычай, и надо, чтобы тебя видели на пожаре,
как и на похоронах.
Однако в ста метрах от Шантагаса люди замедляли шаг. Мне тоже стало
поспокойней, когда я увидела, что ферма цела, сено и поленницы дров не
тронуты и только чердачное окошко гумна еще выплевывает темно-пурпурные,
почти фиолетовые завитки. Пустяки! И сравнивать нечего с тем, что случилось
у Дарюэлей полтора месяца назад, когда пламя, сожрав тридцать тонн фуража и