"Эрве Базен. Змея в кулаке (Книга первая трилогии "Семья Резо") [H]" - читать интересную книгу автора

И он поцеловал меня. Тревожился он теперь меньше, чем при первом
приступе. Для него важнее всего была привычка. Перед любой новизной он
оставался безоружным. Но этот, да и последующий приступы печени у
Психиморы не были угрожающими. Отец, участвовавший в войне четырнадцатого
года, вероятно, испытывал страх только в первые дни. Люди такого склада,
как он, привыкают ко всему, даже к смерти, а главное, к чужой смерти,
особенно когда она становится частью той жизни, которой они только и умеют
жить, то есть обыденной жизни.
Нет, и на этот раз Психимора не умерла. На следующий день она была уже
на ногах. Лицо у нее было мертвенно-бледным, но подбородок торчал еще
более грозно, чем обычно. Губы, полуоткрытые вчера, плотно сжались. Первой
ее жертвой оказался аббат Не знаю, что за разговор произошел у них в
библиотеке, но аббат вышел оттуда совсем сконфуженный, с красными глазами.
Это последнее обстоятельство меня возмутило. Что это за мужчина, который
плачет? И я кратко выразил свое мнение:
- Психимора держится лучше.
- Да, - подтвердил Фреди, - она держится молодцом, смелости у нее
хватает. Вчера вечером она сама сделала себе укол!
- Она как скорпион, он тоже перед смертью сам себя жалит, - заметил
Кропетт, который, видимо, чувствовал свою вину перед нами и решил к нам
подлизаться.
Этого еще только недоставало. Восхищаться Психиморой! Этак бог знает до
чего дойдешь. К счастью, расправа продолжалась. Пришла Фина - ей тоже
намылили голову (выражаясь фигурально, ибо в буквальном смысле слова это
случалось с ней весьма редко). Кажется, она вела крамольные речи на своем
"финском языке". Бедняжка пришла за мной в классную комнату. Она повертела
воображаемое обручальное кольцо на пальце (в переводе это означало:
"Хозяйка"), три раза поманила меня пальцем (в переводе: "Зовет вас").
Затем раз десять щелкнула в воздухе пальцами и ткнула себя большим пальцем
в грудь (в переводе: "А что она мне наговорила, так мне на это
наплевать"). Затем последовали уже известные вам знаки в виде быстрых
рукоплесканий: "Скорее!"
Я направился в библиотеку. Мамаша сидела в шезлонге. Именно сидела, а
не лежала, - сидела, выпрямившись в струнку, не касаясь мягких подушек,
так что ее ноги вместе с напряженной фигурой образовали идеальный прямой
угол. Она смерила меня взглядом.
- Ты вчера, кажется, позволил себе ослушаться меня!
Я ничего не ответил. Она улыбнулась. Уверяю вас, улыбнулась. В
распоряжении Психиморы имелось с полдюжины различных улыбок. Та улыбка,
которой она одарила меня, разлилась по ее лицу, словно сироп по
засахаренному каштану.
- Ну, оставим это. В общем, запомни хорошенько, если я даю тебе
приказание, то даже сам отец не имеет права его отменить. Но я не по этому
поводу позвала тебя. Я хочу знать, что именно сказал ваш наставник, ведь
он позволил себе говорить обо мне недопустимые вещи.
Левый глаз у меня задергался.
- Но я знаю также, что его старания очернить меня в ваших глазах были
довольно жалкими. Ваша бабушка и мадемуазель Лион порочили меня гораздо
сильнее, чем этот семинарист.
- Это неверно, мама. Бабушка никогда о вас не говорила, а мадемуазель