"Ирина Баздырева. Увидеть Мензоберранзан и умереть " - читать интересную книгу автора

мгновенной. Я не сомневался, что Фиселла выложится полностью в своем
излюбленном занятии. Но к концу всего этого лживого фарса на Совете, я уже
ни в чем не был уверен. Фиселла никогда ни при каких обстоятельствах ен вела
себя так. Я был сбит с толку. И все же, когда меня привели в опочивальню
Фиселлы и приковали к ее кровати, я был готов вынести любое истязание, но
только не подобное тому, какому вдруг подвергся... - Дорган запнулся, но
преодолевая внутреннее сопротивление, продолжал. - То мимолетное удивление,
что я испытал, когда она повела себя на Совете с несвойственным ей упорством
и увереность, что передо мной не Фиселла, усиливалось. Оставшись наедине со
мной, она не схватилась за пыточный инструмент, а повела себя непостижимым
образом. После безуспешной попытки договорится со мной - странной попытки,
когда меня невольно потянуло к ней - она, медленно, дюйм за дюймом, обнажала
передо мной свое тело, показывая то, от чего я так упорно отказывался, и
которое доселе не вызывало у меня ни каких иных чувств, кроме гадливости.
Здесь не было низменной чувственности, призванной разбудить похоть, а
какая-то робость и натянутость. Я ничего не мог понять, точнее мог... но
только то, что она сильно волновала меня. И вот, когда ее нога запуталась в
упавших одеждах, и можно было ожидать, что Фиселла, в сердцах откинув их,
вновь схватится за пыточный инструмент, устав прикидываться такой, какой
никогда не была, она вдруг смутилась и робко посмотрела на меня, после чего
заставила себя продолжать. Этот миг озарил все яркой вспышкой. Я понял -
передо мной не Фиселла, а кто-то беззащитный и растерянный. С этого мига,
уже ничто не могло меня заставить поверить в то, что это Фиселла. И я
сделался одержим ею настолько же сильно, насколько ненавидел до того. Я мог
бы отдать свою жизнь, свою кровь по малой капле, за миг обладания ею. Ты не
поверишь, мудрый Хиллор, но я тут же предложил ей то, чего так долго
добивалась, к чему стремилась Фиселла.
- И? - нетерпеливо спросил Хиллор, невольно увлекшись его рассказом.
- Мне было отказано, - сдержано улыбнулся Дорган. - Нике было не до
меня. Ее больше занимали свитки, с помощью которых она полагала разобраться
в той истории, в которую попала. Я хотел спасти ее той же ночью и не
оставлял своих попыток до самого конца. Но Ника, мучая себя и меня, искала
выход из западни устроенной ей Фиселлой, где угодно, только не у себя под
боком. Впрочем, она быстро разобралась, что к чему и, думаю, сама бы пришла
ко мне за всеми ответами, которые искала, но ее время уходило. Я сам
предлагал ей себя, совершая безумные поступки. Те три дня принесли мне такие
муки, какие не могла причинить мне Фиселла своими пыточными инструментами. К
тому же, мне все время нужно было быть начеку - на второй день Нику
попытались отравить и мне, слава Аэлле, удалось применить магию прояснения.
Я метался и мучился, не зная, что предпринять, ради ее спасения - Ника не
подпускала меня к себе и я... я пошел на насилие. Это случилось в последний
третий день, в вечер которого она должна была предстать перед Ллос,
представив доказательство того, что она выполнила свое обещание данное ей в
обмен на власть. Я погрузил Нику в сон, что бы мое семя сохранилось в ней.
Но это было еще не все. Существовала угроза, не менее страшная, чем гнев
Ллос - Тирелла. В начале своего рассказа я обмолвился о том, что никогда бы
не допустил, что бы женщина дома де Наль понесла от меня. Тирелла, видя наше
с Фиселлой жестокое противостояние, прослышав об обете, попыталась склонить
меня на свою сторону, обещая сделать не только своим союзником, но и
супругом, если я помогу ей выполнить обет, вместо Фиселлы. Но, чем ближе