"Ирина Баздырева. Увидеть Мензоберранзан и умереть " - читать интересную книгу автора

как поток эт'гами занял все прибрежное пространство "долины" и под напором
задних рядов неуклонно продвигался по ней вперед, пожирая хищные "цветы".
Плети "тычинок" рефлекторно клонились в ту сторону, где "долине" причиняли
наибольшую боль прожорливые эт'гами, уже заполнявшую ее собой. Но и
"хризантемы" не уступали им в своей алчности. Ядовито-красные лепестки
хватали мерзких слизней, затягивая, заталкивая их в середину "цветка", и
только на миг еще мелькнут в воздухе шевелящиеся членистые ножки или жвала.
Плети "тычинок" тоже трудились вовсю, обвивая гигантских насекомых, давя и
ломая пополам так, что их серая, вязкая слизь сгустками разлеталась во все
стороны. И Дорган оказался покрыт ею с ног до головы так, что его длинные
волосы слиплись в лоснящиеся влажные пряди. А гоблины гнали и гнали
нескончаемый поток эт'гами в Цветущую долину. Дорган уже машинально рубил и
сек, радуясь охватившему его отупению, которое хоть как-то заглушало
пронзительную боль. Перед ним то и дело всплывал образ то смеющейся Ники, то
смущенно отталкивающей ногой упавшую юбку, или робко смотрящую на него с
какой-то затаенной надеждой, и тогда, сцепив зубы, он с новым приливом сил
начинал яростно работать клинками.
Наконец, появился замыкающие отряды гоблинов, добивающий хвост
движущегося потока эт'гами. Цветущая долина уже захлебывалась от нашествия
гадов. Неожиданно ее поверхность приподнялась и опала, словно долина издала
тяжкий скорбный вздох. Плети "тычинок" одновременно, как по команде,
дергаясь в конвульсии, втянулись в "бутоны", раззявив на своих концах
присоски. "Хризантемы" напрягли ядовито красные лепестки, и Долина,
вздыбившись, начала стремительно опадать, образовав бездонную шевелящуюся
яму кровавого цвета, в которую попали эт'гами.
Дорган на диске отлетел к надежным в своей незыблемости скалистым
стенам пещеры, наблюдая как от кромки "берега" отходит край Долины,
отслаиваясь от камней все больше и больше, пока не сделалась похожей на
гигантский, стянутый у горловины, кожистый, туго набитый мешок. Это был
самый необычный и гигантский хищник когда-либо виденный дроу. Края огромного
мешка сомкнулись. Бледно-коричневые, с крупными порами кожистые края мешка
пульсировали, толчками переваривая пищу. С эт'гами было покончено. Бой
закончился победой гоблинов, все-таки остановивших прожорливых паразитов и
очистив от них свои родные пещеры. Победный восторженный рев потрясал своды
пещер, разносясь по переходам и лабиринтам Подземья. Победа не радовала
только Доргана - ему предстояло остаться со своей болью один на один. Он
чувствовал такой упадок сил, что не мог шевелить ни рукой, ни ногой. Он не
мог думать ни о чем. Он застыл как изваяние среди ликующих гоблинов,
потрясающих своим оружием и оглашая каменные своды радостными криками и
ревом. Диск медленно плыл над землей, гоблины почтительно расступались перед
ним. Но Дорган, отрешенно глядя вниз, видел, что даже костей не осталось от
тех несчастных, что попадали в гущу эт'гами. Он жестоко страдал, что не
увидит даже останков Ники, чтобы предать их достойному погребению. Упрекать
себя уже не было сил, ему просто не хотелось жить. Зачем жить, когда только
познав полноту жизни, вдруг утратил весь ее смысл. Как ему жить без нее?
Конечно, со временем он бы оправился и его боль, если бы не ушла, то
сгладилась, притупилась, и все равно с гибелью Ники часть его умерла. С ней
он узнал нечто такое, чему у темных эльфов не было определения, а у людей
называлось счастьем. Да, ничего не осталось от павших на пути эт'гами
гоблинов, лишь размазанные по камням влажные пятна да серая слизь. Вокруг